Непорочная грешница

Линни не ответила на вопрос герцога. Щеки у нее снова запылали. Не потому, что она отдала свое тело Экстону. Ей никогда бы не пришло в голову этого стыдиться. Она замирала при мысли о том, что ее отношения с мужем сделались предметом публичного разбирательства. Интересно, какой следующий вопрос ей задаст Генри? Потребует, чтобы она рассказала обо всем в деталях?

Герцог заметил ее смущенное молчание и рассмеялся.

— Ну-ну. Нам отлично известны аппетиты Экстона. Теперь я могу с уверенностью утверждать, что лучшей наставницы для леди Беатрис не сыщешь. Сестра все досконально ей обскажет, как и что должна делать женщина в брачную ночь. Вне зависимости от того, кто станет мужем леди.

Генри снова залился смехом, но, поскольку к нему никто не присоединился, напустил на лицо строгое выражение праведного судьи.

— Но не будем отвлекаться, милорды. Если кто-либо из вас не захочет сражаться по столь суетному поводу, пусть только скажет слово. Я не имею ни малейшего желания терять преданных мне вассалов.

Пока герцог задавал Линии вопросы, а она отвечала, Экстон продолжал стоять. Теперь же настал его черед вступить в разговор.

— Когда же мы приступим к разрешению этого дела, герцог? Мне кажется, причины тянуть нет…

— Скоро настанет новый день. — Генри подивился нетерпению рыцаря. — Садись, Экстон, и исполняй свои обязанности хозяина. Поскольку завтра… Кто знает, что будет завтра?

Герцог замолчал, ожидая, когда Экстон снова усядется за стол. Потом он поднял усыпанный драгоценными камнями кубок, который, очевидно, привез с собой. Линни точно знала, что такого кубка в Мейденстоне нет. Подскочил слуга и наполнил кубок герцога вином густого красного цвета. Генри взвесил кубок в руке и улыбнулся собравшимся за столом подданным.

— Хочу поднять тост за Мейденстон. Пусть его лорд и леди пребудут с миром и хранят верность Англии — ну и, разумеется, мне!

Тост прозвучал весьма и весьма двусмысленно. Выпили все, за исключением Линни, у которой не было чаши. Генри и здесь нашел возможность поразвлечься. Поманив Линни выхоленной, с маникюром рукой, он сказал:

— Иди сюда, Линии. Отпей из моего кубка. Тот, кто пошел на жертву ради своих близких, заслуживает такой чести. Я, к примеру, всю свою жизнь только и делаю, что чем-нибудь жертвую ради процветания и благополучия своего рода. И жертвы мои не пропали даром. Ты только представь себе, чего мне удалось достичь! Нынче я на вершине власти и могущества. Мой удел высок… Кстати, если завтра сэр Юстас одолеет сэра Экстона, твои дела тоже могут пойти в гору. Если же нет… — Герцог пожал плечами. — Но не будем о грустном. Подойди же, отпей из моего кубка…

Линии двинулась к тому месту, где восседал будущий правитель Англии. Впрочем, в этом просторном и гулком зале он давно уже заправлял всем и вся. Оказавшись на возвышении, Линии замедлила шаг и взглянула в ухмыляющееся лицо герцога. Тот протянул ей кубок. Но, когда она взяла его в руки, герцог кубка не выпустил. Чтобы отпить из него, Линни пришлось тянуться через стол, а потом, не моргнув глазом, еще и выдерживать прикосновение герцога: пальцы его накрыли ее руку, державшую драгоценный сосуд.

Почувствовав пьянящий вкус красного вина, Линни попыталась высвободить руку, отчего кубок едва не упал и не пролился. Впрочем, сильные пальцы Генри его удержали. Он поднес к губам тот самый край, которого касались губы Линни, и выпил все, что оставалось в сосуде, до последней капли.

Заскрипев стулом, Экстон снова поднялся из-за стола.

— Я желаю биться с де Монфором сейчас, сию же минуту!

— Завтра, — лениво бросил Генри. Он посмотрел на Экстона, а потом перевел взгляд на Линни. — Прежде я должен утолить голод, вернее, свои аппетиты, — герцог со значением выделил голосом последнее слово.

Линни не стала больше ждать ни минуты. Не спросив у герцога разрешения удалиться, она неловко поклонилась, а затем, пятясь, двинулась к выходу. Смотреть на Генриха она боялась, он, вероятно, пришел в ярость. Презрительного холодного взгляда Экстона она тоже не смогла бы выдержать, поэтому сосредоточила свое внимание на Беатрис.

Однако искаженное ужасом лицо сестры не способно было ободрить Линни, хотя она и пыталась утешить себя мыслью, что так или иначе Беатрис ей все-таки сочувствует. Кроме того, Линии ясно видела, что невинная Беатрис не в состоянии понять смысл игры, которую затеял герцог. Бедняжка Беатрис! Она не знала мужчин и не имела представления о том, что такое мужское вожделение. Зато все остальные отлично в этом разбирались. В частности, ее отец и бабка, леди Милдред и даже Питер. Но на судьбу сестер всем им было наплевать. Всем до единого.

Линии выбежала из зала, едва не столкнувшись с сенешалем и его женой, которые подслушивали под дверью.

— Ну, как он? — нервно осведомился сэр Джон. — Выражает нетерпение? Желает, чтобы его обслужили? Прямо сейчас?

— Да, — ответила Линии, понимая, о ком с таким трепетом упоминал сэр Джон. — Он выражает нетерпение. И желает, чтобы его обслужили — сию же минуту!