Непорочность

Она коснулась его, пытаясь про никнуть в душу, но Уэбб уже погрузился в страшные воспоминания. Всю жизнь они жили В его сознании, отделенные толстой стеной, и он был в состоянии контролировать их. Когда же он хотел вспомнить, подпитать свой дремлющий гнев, то вынимал их по одному из этого надежного хранилища и рассматривал, будто на расстоянии, сквозь призму времени. Но сейчас все было иначе. Стена рухнула. Воспоминания обступили, как леденящие душу привидения, угрожая поглотить его.

– Я знаю, откуда у тебя этот шрам, – тихо сказала она. – Знаю все. Если хочешь поговорить… – Он отвернулся и жестом показал, что хочет, чтобы она замолчала. – …Это помогло бы, – не сдавалась Мэри Фрэнсис из самых лучших побуждений. – Уэбб, я знаю, что случилось, что произошло с твоей семьей, знаю про пытки.

– Нет!.. – закричал Уэбб не только Мэри Фрэнсис, но и видениям прошлого. С безжалостной четкостью он видел, как прямо у него на глазах стреляют в голову его отчима, как срывают одежду с его матери, как банда убийц – один за другим – насилует ее, обезумев от похоти и жажды крови. Прежде чем Люсинду Кальдерон повалили и надругались над ней, подобно стае озверевших псов, она успела передать в руки своего девятилетнего сына старинный рубиновый крестик. Когда же все насытились, ей всадили пулю между глаз – самое милосердное из всего, что они с ней сделали, и она воссоединилась с мужем.

Тогда Уэбб сжал крестик с такой силой, что он пропорол кожу ладони и ушел в тело. Годы спустя, когда, он бежал из тюрьмы, крестик пришлось вынимать из под кожи хирургическим путем.

– Тебя заставили смотреть на все это, – произнесла Мэри Фрэнсис, опять врываясь в его мысли.

Я знаю, что с тобой стало…

«Нет не знаешь! – мысленно прокричал он. – Как ты можешь знать?»

– Твоя мать, твой отчим…

«Моя сестра, – мысленно добавил он. – Изабелла». Ее имя принесло с собой невыразимую боль. Ничто не шло в сравнение с воспоминаниями о мужестве его восьмилетней сестренки. Все время, пока у нее перед глазами творились ужасы, эта тоненькая, перепуганная девочка пела церковный гимн, чтобы не сойти с ума от того, что делали с ее родителями. Она не перестала петь даже тогда, когда очередь дошла до нее.

А когда насильники поняли, что дух ее не сломить, когда увидели, что глаза ее сухи и она поет, они проткнули ей горло и оставили умирать медленной, мучительной смертью. Уэбб знал, что она промучается много-много часов, прежде чем обретет избавление в смерти. В слепой ярости он набросился на одного из солдат, пришедших за ним, выхватил у него пистолет и избавил сестру от мучений, но пение ее навсегда врезалось ему в сознание и преследовало постоянно. Он не помнил слов гимна. Память сохранила лишь пронзительную чистоту тоненького голоса, который ночь за ночью звучал у него в голове, пока он не придумал, как избавиться от этого голоса, как избавиться от всех воспоминаний.

– Уэбб! Уэбб, пожалуйста! Что случилось?

Он почувствовал на своей руке ее руку и вдруг понял, что стоит, словно окаменев, в дальнем конце каюты. Он не помнил, как оказался здесь.

– Все в порядке, – проговорил он мертвым голосом. – Все просто прекрасно.

Мэри Фрэнсис молча стояла рядом, и у него мелькнула мысль, что его общество никогда еще не было так опасно для нее, как сейчас. В таком состоянии он способен на все, может причинить боль кому угодно. Сейчас он опасен для всех без исключения.

– Если бы ты только позволил мне помочь. Я умею, меня учили утешать и помогать. Я знаю, что смогу помочь тебе.

– Мне нельзя помочь. – Он раскрыл ладонь, посмотрел на кровь, текущую из порезов на медальон – Господи, ее надо остановить! Обязательно.

– Тогда позволь хотя бы перевязать рану. Смотри, как хлещет кровь… Я знаю, откуда у тебя шрамы на ладони. Я все знаю.

Он внезапно повернулся к ней и воскликнул:

– Откуда ты знаешь о шраме? Откуда ты вообще обо всем знаешь? Кто ты, черт побери?

– Я выкрала твои данные в агентстве. – Она помолчала, потом привычным жестом подняла руку к горлу, чтобы коснуться медальона. Мэри Фрэнси знала, что его там нет, но ничего не могла поделать с собой. Ей была нужна защита. Она солгала. – Что бы ни случилось с тобой, У эбб, нельзя думать о мщении через столько лет…

– Да что ты знаешь о мщении?

– У меня умерла сестра.

– Вот именно: ты здесь потому, что уверена в моей виновности.

– Но я не собираюсь мстить. Просто хочу понять. Ищу правосудия. Не хочу, чтобы ее смерть была бессмысленной.

От ее набожности ему стало не по себе. Она хочет, ч тобы он свел кровавую резню, в которой погибла вся его семья, к поиску понимания? В Сан-Карлосе не существует правосудия, а ни в каком другом месте Кордеса нельзя привлечь к ответственности.

Уэбб зажал медальон в кулаке, один в целом мире с навсегда застывшей душой. Замерзли все чувства, им уже никогда не оттаять. Боль – это не дар. Боль – враг. И Мэри Фрэнсис – враг.