Непосланный посланник

– Посмотрим, посмотрим, что, землячок, ты нам принес, – я начал лихорадочно собирать все свои материалы: конверты, листки, карандаши – и упаковывать их в специально припасенную тряпицу; эти улики надо было пока спрятать до того момента, как я освобожусь. – Я, надеюсь, не длинный и вооруженный хвост…

К счастью, разговор с Николаем, от которого, как и обычно, пока еще немного попахивало, не принес мне плохих новостей. По его словам, он в точности выполнила все, что я ему сказал. Словом, первая партия писем должна потихоньку ехать по своим адресатам.

Успокоившись, я приступил к подготовке другой своей операции, итогом которой должна была стать «вербовка» или «приручение» нашей бабули.

В процессе поиска к ней ключика я пару дней пытался за ней осторожно походить. Однако слежка провалилась! Бабуля оказалась мне просто не по зубам. Она была, как вечный двигатель, постоянно в движении. С самого утра и до позднего вечера бабуля ходила по своим многочисленным товаркам, пациентам, которых лечила всякими травками и еще, как выяснилось, молитвами.

Все же мне удалось узнать кое-что, что было с ней непосредственно связано… Оказалось, в окрестностях Вязьмы в многочисленных селах и деревушках нашли приют почти по полсотни монахинь бывшего Иоанно-Предтеченского монастыря, взорванного еще в начале Гражданской войны то ли красными, то ли белыми. Многие из монахинь, даже самого преклонного возраста, решили не отказываться от своего образа жизни и продолжали все эти двадцать лет придерживаться монашеского правила. Все дни они проводили в молитвах и послушаниях.

Наша же бабуля оказалась одна из тех, кто всячески поддерживал монахинь. Она собирала для них продукты и одежду, а потом самолично и отвозила все собранное. По этой причине бабушка и пропадала целыми днями. «Бабуля-то наша оказалась настоящим энтузиастом. Я же думал, она просто молиться в молельный дом ходит…»

Когда все это узнал, мне пришла в голову одна интересная идея. Тогда она мне действительно показалась очень интересной и многообещающей. «Главное, что она верующая! Как говорится в нашем времени, она фанатично верующая… Прошлый случай с иконой и моим пением это полностью подтверждает».

Пожалуй, придуманный мною план мог родиться только в голове человека XXI века, ценности и ориентиры которого были изрядно расшатаны прогрессом и, мать ее, цивилизацией.

– Значит, верующая? Хорошо! Значит, устроим тебе мироточение иконы, – я тихонько подобрался к избе и убедился, что там никого не было. – Настя уже вовсю спит, а наша бабуля снова где-то бродит.

Я быстро шмыгнул внутрь дома и подошел к лавке, под которой у меня еще с утра был припрятан обломок ножа. Это был небольшой кусок металла с длинной рукояткой из оленьего рога, которым я и полоснул себя по пальцу.

– Ай! Б…ь, как больно-то, – действительно, оказалось очень больно, чертовски больно. – Вот уж и не думал. Так… – я встал на лавку и подобрался к иконе вплотную. – Что мне так гадко-то?

Через неровно пляшущий огонек лампадки на меня укоризненно, но в то же время ласково смотрели уставшие, словно сияющие изнутри глаза Богородицы. Неизвестный художник так мастерски изобразил ее чуть полное лицо с длинными волосами, спадающими ей на плечи, что оно казалось живым.

– Изви… ните… – прошептал я, дрожащим пальцем касаясь глаз матери Бога. – Изви… ните… – и возле ее глаз остались крошечные красные капельки крови, действительно, словно слезы. – Черт… Я должен это сделать. Должен! Понимае… те – должен.

Дальше я уже кубарем вылетел из избы и не разбирая дороги понесся прочь. Мне вдруг так стало гадко на душе, что хотелось где-то спрятаться, свернуться калачиком и тихо-тихо плакать. Именно это я и сделал, забравшись в свое укромное убежище.

Когда я возвратился, было уже за полночь. Пробираясь в потемках по комнате, я сразу же обратил внимание на то, что лампадка возле иконы не горела. Более того, не было и самой иконы! «Значит, сработало! Черт! Черт! Сработало! Я даже боюсь представить, что тут было совсем недавно». На небольшой полочке, заботливо накрытой светлой вышитой тряпицей, совершенно ничего не было. Красный угол был абсолютно пустым. «Похоже, наша бабуля вновь умчалась к своим, чтобы поделиться этой новостью. Значит, дело сделано и осталось лишь ждать, когда эти новости о страшной войне выстрелят среди простого народа… Вот же гадство! – глубоко вздохнул я. – Не для себя ведь все это сделал, а чтобы людей предупредить… А на душе так хреново, что просто беги».

Забравшись на печку, где обычно и спал, я закутался в какие-то старые тулупы, пахнувшие кислой овчиной, и попытался забыться сном. Получилось не сразу. Сон никак не шел. Я то и дело ворочался с боку на бок, вздыхал, сопел. В голове моей не переставая крутилась всякая всячина – огромные укоризненные глаза иконного образа, разгорающийся огонек лампадки, скрюченная фигура бабушки. В конце концов, утомившись, я все же отрубился.