Непослушная игрушка

Верона мне никаких указаний не давала, остальные должны были мне подчиняться или им было на меня наплевать, так что первое время я был озабочен выбором места в колонне. Но очень быстро выяснилось, что особого выбора нет. Ехать в голове колонны — так не такой уж я начальник, понятия не имею о дороге, да и магистр с капитаном сразу начали коситься, подозревая непонятно в чём. Рядом с каретой Вероны не хочется, слуг её я почти не знаю. Солдаты были больше поглощены своими разговорами, с интересом поглядывая на красоток на тротуарах. Так что вскоре я оказался в конце колонны. Минут через десять разглядывания задка последней повозки появились грустные мысли — никому-то я не нужен, всем наплевать на меня. Вот разверни я лошадь и скройся в любом переулке, никто и не вспомнит про моё существование. Рука уже потянула повод, и тут я засомневался. А что я, собственно, выигрываю? Свободу? Независимость в решениях? А кто меня ограничивает сейчас? Приказать мне может только Верона, да и она, судя по её поведению, вряд ли сейчас решится на это. Вбила в свою симпатичную головку идиотскую идею, что я — её талисман или кем она там меня считает. Даже «титул» присвоила — Хранитель. Нет, чтобы просто сказать, что обычный телохранитель, допущенный к телу госпожи. Тем более, что статус раба и телохранителя как-то больше согласуются друг с другом.

А кстати, насчёт раба, озадачился я. Что-то тут не так. Слово понятное, и мой статус личной вещи Вероны подчёркивался несколько раз. Но за всё время, что я здесь, ни одного раба с подобным ошейником я больше не видел. Да и с более простыми тоже. Всякое, конечно, видел. Были и забитые, затюканные работники, но слово «раб» не прозвучало ни разу. Может, в этом не было необходимости? Или здесь настоящие рабы редкость? Но магистр с капитаном, заметив мой ошейник, сделали стойку моментально. Опять же, после слов Вероны подозрительно быстро успокоились. Не сверкали глазами, не бесились при моём приближении. Как будто раб-хранитель — самое обыденное дело. И солдаты смотрели на меня внимательно, но без ненависти или презрения. Тоже непонятно. Так что для начала надо разобраться со своим ошейником, а потом уже дёргаться. А то вдруг окажется, что бесхозный раб — законная добыча первого встречного, и я уже через час после побега могу оказаться на цепи уже не в роли хранителя, а в качестве настоящего раба на местных плантациях или рудниках.

Пока я уговаривал себя в преимуществах жизни собаки в ошейнике на поводке, мы незаметно покинули столицу, предместья и вокруг снова появился привычный пейзаж — поля, рощи, лес. Погода стояла тёплая, мощёные дороги быстро кончились, и я сразу ощутил на себе недостатки последнего в колонне. Ехали не очень быстро, но больше полутора сотен лошадей, да с четырьмя копытами каждая… И если шестьсот копыт одновременно подкинут дорожную пыль, то мало не покажется. Некоторое время я терпел, а потом начал сдвигаться поближе к чистому воздуху. Самым оптимальным оказалось ехать за каретой Вероны. Немного поворчал на себя для порядка, но ехать так было всё-таки комфортней.

Отряд получился довольно большим, и видимо поэтому капитан Хенрик на обед приказал остановиться не в придорожном постоялом дворе (которых пока было ещё достаточно много), а в удобном месте, где рядом была и роща и небольшой ручей. Организация временного лагеря был проведена по-военному чётко. А мне эти снующие туда-сюда крепкие ребята с оружием подсказали интересную идею. Тут как раз и Хенрик оказался неподалёку.

— Капитан, на несколько слов.

— Да, слушаю.

— Дорога всегда непредсказуема, а наша вообще может закончиться настоящим боем. И я не уверен, что смогу защитить леди Верону в одиночку. Поэтому организуйте рядом с ней круглосуточный пост из двух человек. График смены — на ваше усмотрение.

— Но мы и так здесь для того, чтобы защитить её.

— «Здесь» — ещё не значит рядом. Исполняйте.

У капитана заходили желваки на скулах, но он сдержался. Окликнул парочку ближайших солдат, подвёл ко входу в палатку Вероны, что-то коротко приказал.

Появление часовых не прошло незамеченным. Тут же появилась Верона, спросила солдат. Те вытянулись и кивнули на капитана. Тот тоже ответил коротко и кивнул уже на меня. Я немного напрягся в ожидании разборок, но Верона только внимательно посмотрела на меня, качнула осуждающе головой, и вернулась в палатку. А у меня в душе всё возликовало — свобода! Халява! Если Верона не потребует моего личного присутствия, то единственным тяжёлым предметом, который я буду отныне поднимать, станет ложка. Рабочим местом — лежанка (только одиночная!)