Непостоянное сердце

— О, черт! — Она вскочила с кресла и, глядя на него сверху вниз, ласково пожурила: — Ты прямо как мой отец.

— Нужно же, чтоб кто-нибудь тебя опекал.

Серена коротко рассмеялась.

— Мне никто не нужен, Райан. Так что не забивай себе голову всякими глупыми мыслями о том, будто Холт вновь вошел в мою жизнь.

Райан демонстративно взглянул на часы, висевшие на стене у двери.

— Ты точно опоздаешь на свой завод, Сера.

— Черт! Почти два. Почему ты не напомнил мне? Я, наверно, уже больше часа проболтала.

— Так и есть, — подтвердил он. — Странно, да? Столько времени взахлеб рассказывать о мужчине, до которого тебе нет никакого дела!

Глава 8

Маленький домик, восседавший на склоне холма в самом сердце Кейндейла, готовился вскоре принять обитателей.

Райан всю неделю красил и отделывал комнаты, и к выходным уже можно было настилать в доме джутовые ковры.

— Помоги, пожалуйста, повесить занавески на кухне, — крикнула Серена, подойдя к лестнице.

Райан, высунув голову из ванной, прокричал в ответ:

— А шкафчик для ванной пусть на полу, что ли, стоит?

— Повесишь, когда с занавесками разберемся.

— Мне казалось, мы договорились, что каждый будет выполнять свою работу и не мешать другому, — сердито сказал Райан, появляясь на лестнице.

— Но я не могу дотянуться до карниза, а единственная стремянка у тебя, — отозвалась Серена.

Райан наконец спустился вниз и с лязгом поставил на кухне стремянку.

— Ну? — Он стоял посреди комнаты в воинственной позе, сложив на груди руки. — Вот твоя стремянка. Чего же ты ждешь?

Девушка схватила лестницу, подтащила ее к окну и залезла наверх.

— Подай мне занавеску, — скомандовала она, упираясь коленкой в верхнюю ступеньку.

— Проклятье! — Райан подошел к стопке занавесей, аккуратно сложенных на полу, и спросил:

— Какую?

— Верхнюю.

Он подал ей занавеску.

— Будь в тебе хоть капля благородства, ты не стал бы бездеятельно наблюдать, как я мучаюсь. Сам бы за меня все повесил, — упрекнула девушка.

— По-моему, мы собирались после обеда сходить в магазин за кастрюлями и горшками. И электрический чайник желательно приобрести. Ведь пока мы даже чаю не можем согреть.

— Мы прекрасно обходимся баночными шипучками, — отозвалась Серена. — А в магазин мы пойдем, но только после того, как я повешу эти занавески, а ты — шкафчик в ванной.

— Ты превращаешься в безжалостную эксплуататоршу, Сера. Неужели нельзя чуть сбавить темп? Ты и того парня, что менял нам проводку, пока мы сдирали старые обои в спальнях, так уморила, что он, бедняга, наверно, целую неделю потом отсыпался.

— Уже сожалеешь, что ввязался в эту авантюру? — рассмеялась девушка. — Не улыбается жить под одной крышей с эксплуататоршей?

— А я-то думал, что знаю тебя, — пробурчал Райан. — За два года, что ты жила с отцом и со мной в Квинсленде, я тебя ни разу такой не видел.

Серена повесила занавеску и протянула руку за другой, весело улыбаясь Райану.

— В Квинсленде обо мне заботился Дон. Теперь же мне приходится рассчитывать только на себя.

Он вручил ей вторую занавеску и спросил:

— Ты все еще горюешь о нем? Об отце?

Ее черты смягчились.

— Конечно.

— Ты никогда о нем не говоришь.

— Но это не значит, что он был мне безразличен.

— Хотелось бы надеяться…

— К чему ты клонишь, Райан?

Она застыла на стремянке, растерянно глядя на него.

— Он тебя обожал.

— Я знаю, — ответила девушка. — Но Дон умер мгновенно. А ты нуждался во мне, Райан. Мне некогда было оплакивать его, ведь твоя жизнь висела на волоске.

— Я благодарен тебе, Сера.

Она отвернулась и стала цеплять на крючки вторую занавеску.

— Ты уверен, что поступил правильно… бросив Кирстен?

— Абсолютно. Мне не нужна ничья жалость.

— Ты не прав, Райан. Кирстен любит тебя. Она, должно быть, очень страдает с тех пор, как получила твое письмо…

— Пусть лучше страдает, чем мучается с немощным инвалидом.

— Никакой ты не инвалид. — Серена кончила вешать занавеску и, удовлетворенная своей работой, осторожно спустилась со стремянки. — Райан, только ты один и жалеешь себя. Неужели ты этого не видишь?

— Но у меня ведь все шансы стать немощным инвалидом, — проговорил он, уткнувшись взглядом в пол, в то время как Серена, убрав стремянку, расправляла на окне шторы. — Разве ты, окажись в моем положении, не думала бы этом постоянно?

Она с мольбой протянула к нему руки.

— Райан, я могу оказаться в твоем положении — в любое время, в любом месте. Кирпич неожиданно свалится на голову или на машине разобьюсь, и привет: я — инвалид. Но почему я должна заранее тревожиться об этом? Тем более что, может быть, ничего подобного не случится.

— Но я могу просто умереть в любую минуту, — пробормотал он.

— О, ради Бога! — вскричала Серена. — Не строй из себя мученика, ладно?

Увидев его затравленный взгляд, она тотчас же пожалела о своих словах. Однако заботиться о нем не так-то просто. За последние месяцы она порядком с ним намучилась. А когда он впадал в уныние, сочувствие — она знала это по собственному опыту — ему только вредило.