Непотопляемая Атлантида (сборник)

– Я хотел сказать насчет холодной войны, – произнес Джордж Буш. – Она закончилась. Некоторые в России и США думают, что она не закончилась. Нет. Она закончилась. Россия и США хотят создать систему для того, чтобы реагировать на потенциальные ракетные угрозы. И то, где мы согласились работать вместе, – это ПРО… И что Россия, Европа и США должны участвовать в этом как равные партнеры. Между тем одна эта фраза, если к ней отнестись серьезно, должна была дезавуировать все эти многотрудные переговоры по ПРО, потому что, если отнестись к словам Джорджа Буша как к словам президента США, это означало бы, что на самом деле никакие переговоры больше не нужны, так как американский президент в этот момент озвучил позицию господина Путина. Но к словам Джорджа Буша, кажется, нельзя было относиться как к словам президента США. К ним надо было отнестись как к словам одного человека, которому хотелось сказать хоть что-нибудь приятное другому человеку.

– Россия понимает, – говорил Джордж Буш, – что мы предлагаем меры доверия и транспарентности, и Россия сказала, что если такие меры будут реализованы, то они действительно внесут серьезный вклад в то, чтобы снять такие озабоченности. Правда, потом сразу несколько российских переговорщиков сказали мне, что никаких прорывных мер им вчера никто не предлагал. Более того, в субботу вечером, когда на ужине под песни и пляски Кубанского казачьего хора Сергей Лавров и Кондолиза Райс на салфетках что-то писали (про этот факт с таким удовольствием, будто это они сами писали на салфетках, рассказывали журналистам высокопоставленные сотрудники и российской, и американской пресс-служб), а потом все это ксерокопировали, судьба итоговой декларации на самом деле оказалась под вопросом. Американцы даже предложили вообще снять ее с повестки дня. Как стало известно „Ъ“, сначала американцы категорически не хотели, чтобы глава о ПРО вообще появилась в Сочинской декларации. Раздражение вызывала фраза „российская сторона ясно заявила, что не согласна с решением о создании объектов в Польше и Чехии, и подтвердила предложенную ей альтернативу“. Американские переговорщики настаивали, что, если российская сторона не согласна с этим, тогда и нет никакого смысла вносить это в совместную декларацию, где фиксируются договоренности, а не разногласия. В результате в декларации появилась вторая часть абзаца, примирившая американских переговорщиков с сочинской действительностью: „Тем не менее она (российская сторона. – А. К.) оценила меры, предложенные США, и заявила, что, если таковые будут согласованы и осуществлены, такие меры будут важными и полезными с точки зрения смягчения российских озабоченностей“. А главное – в итоговой декларации, как выяснилось уже после пресс-конференции, все-таки осталась и та фраза, которую на пресс-конференции почти дословно процитировал Джордж Буш: „Обе стороны выразили заинтересованность в создании системы реагирования на возможные ракетные угрозы, в которой Россия, США и Европа будут участвовать как равноправные партнеры“. Очевидно, что американцам в какой-то момент стало проще согласиться на этот вариант декларации, чем объяснить, почему они не хотят этого делать. И в этом смысле их действительно дожали. И слова Джорджа Буша, таким образом, оказались-таки словами президента США. Возможно, и поэтому тоже американский президент на пресс-конференции выглядел так, словно весь его пар ушел в свисток (то есть в декларацию). Он сказал, что, как и Владимир Путин, уходит со своей работы и что „тут есть элемент ностальгии“. То есть он не бодрился, как Владимир Путин, который в Бухаресте признавался, что любого нормального человека не может не радовать дембель. Джордж Буш сказал еще, что жизнь продолжается.

– И спасибо, что у меня была возможность провести еще одну пресс-конференцию.

Было не очень понятно, кого он благодарил, журналистов или Бога, и в этом контексте это было примерно одно и то же. Потом американский журналист из агентства Reuters спросил его, заглянул ли он в глаза „тому президенту, который придет после Владимира Путина“ и увидел ли он там то, что когда-то увидел в глазах Владимира Путина?

– Да, я действительно так говорил и думал… – начал отвечать Джордж Буш, но журналист перебил его: – Я про их нового президента спрашиваю!

Старый американский президент, который еще утром сам говорил, что он и Владимир Путин „старые опытные боевые кони“, не смог скрыть раздражения. Ему все-таки не нравилось, когда его так перебивали. Он ведь понял, что журналист решил, что президент США не в состоянии определить, кому и когда он должен глядеть в глаза. Но он все равно ответил.