Неповторимая весна

– Я возвращаюсь, во-первых, потому, что впервые получила возможность работать в семейном бизнесе, а во-вторых, потому, что это дает мне шанс разобраться с эмоциональным багажом, который я старалась не замечать все эти годы.

– Другими словами, ты настолько будешь занята разборкой багажа со своим бывшим мужем, что для меня у тебя не останется времени.

– Я… я думала, что ты вряд ли захочешь сохранить отношения, когда я буду за три тысячи миль отсюда.

Казалось, его лицо осунулось и стало на десять лет старше.

– Да? А я надеялся, что постепенно мы достигнем такой близости, что следующим шагом станет свадьба. Наверное, я обманывал сам себя.

Если бы Алек сделал предложение, приняла бы она его? Может быть. Он нравился ей больше, чем кто-либо, с тех пор как она развелась. Возможно, что желание завести семью заставило бы ее стать миссис Грегори.

Но легкость общения – далеко не любовь. Любовь – это страсть к другому человеку, ощущение полноты бытия только в его присутствии. Кейт не испытывала таких глубоких чувств много лет и почти забыла, что они существуют.

Снова встретив Патрика, она вспомнила, что такое любовь, а вспомнив, не могла удовольствоваться меньшим.

– Прости. Я… я не знала, что ты так к этому относишься.

– Ты не хотела знать.

Гнетущее молчание повисло между ними.

– Ты прав. Я не хотела знать многого. Вот почему я должна остаться в Мэриленде – чтобы понять, где сошла с рельсов и как вернуться обратно. Прости, Алек. Я вовсе не хотела причинить тебе боль.

– Знаю, Кейт. Просто… не выбрасывай мой номер телефона. Я не собираюсь сидеть дома в бесплодном ожидании, но если ты захочешь вернуться, может быть, я еще буду выставлен на продажу.

– Я вернусь. А пока – до свидания, и храни тебя Бог.

– Береги себя, Кейт. – Мужчина притянул ее для последнего объятия. Его голос звучал бесцветно. Ей захотелось заплакать, и, когда он прошептал: – Я люблю тебя, – Кейт выбежала в ночь со слезами, струившимися по щекам.

Лечь спать было невозможно, поэтому Донован просто расположился на одном из диванов, а разные мысли все крутились и крутились у него в голове. Звук ключа в двери заставил его внутренне собраться.

Вошла Кейт, светлые локоны разметались вокруг ее лица, словно их ласкала чья-то рука. Он лежал очень тихо, не позволяя себе показывать какие-либо чувства.

– Кстати, – сказала она, – мужчину, с которым я спала последний год или около того, зовут Алек.

– Мне незачем это знать.

– Он обалденный любовник. Удивительно игрив для финансового гения. Мы срывали друг с друга одежду. Давали прозвища любимым частям тела. – Она остановилась возле Донована так близко, что они почти касались друг друга. – Лучше всего было по утрам в воскресенье. Еда, секс и «Кроникл». Секс был даже лучше, чем бельгийские вафли. Алеку особенно удавались штучки с сиропом. Он, бывало…

– Прекрати! – Донован вскочил, схватив Кейт за плечи, чтобы она не упала от его внезапного прыжка. – Что ты делаешь? Зачем? Провоцируешь меня, чтобы доказать, что я такой же плохой, как и раньше?

– Может, именно этого я и хочу. А потом… потом у меня будет повод сбежать. Повод кричать, вопить и драться. – Ее голос дрожал.

– Это безумие. Будь я проклят, если помогу тебе в этом!

Он отпустил ее руки и отступил на шаг. Злость в душе Кейт уступила место горечи и печали.

– Он сказал, что любит меня, Патрик. Он никогда до этого не говорил ничего подобного, потому что знал: я не хочу такого слышать. Между нами могло быть столько всего, но я не позволяла. Я даже не понимала! Что со мной случилось – я не могу любить и не могу позволить мужчине любить себя.

Донован усадил ее на диван, обнял, она рыдала.

– Ты способна любить, кара. – Он пригладил ее шелковистые волосы. – Способна дарить самоотверженную, великодушную любовь. Может, эта способность пока спит, но она не могла исчезнуть. Это часть твоего существа.

Он подумал о Вэл и о том, как был слеп, не видя всех возможностей, которые предоставляли ему их отношения. Они с Кейт, двое так называемых умных людей, превратили свои жизни черт знает во что.

Кейт успокаивалась, а Донован испытывал все большую неловкость при мысли, что хочет продолжать обнимать ее. Изгиб ее прильнувшего тела был так же близок и знаком ему, как собственное сердцебиение. Он погладил ее по спине, чувствуя, как ослабевает ее напряжение.

Ожило сексуальное влечение, которое нельзя было спутать ни с чем другим. У него заколотилось сердце…

Донован замер, представив себе, что случится, если он нежно поцелует ее или если его рука скользнет к одной из хорошо знакомых выпуклостей. Кейт так одинока, так жаждет успокоения…

Мерцающий огонек разума не давал ему потерять контроль над собой. И, разумеется, он обещал не прикасаться к ней, хотя об этом было трудно помнить, когда она сама, плача, кинулась к нему.

Еще секунду он сидел очень спокойно, чувствуя колдовской зов ее тела. А вдруг близость поможет навести мосты через пропасть, так долго разделявшую их?..