Неповторимая весна

Дороти сказала тогда, что непременно воспользуется этим общеизвестным советом, но лишь в том случае, если встретит человека, с которым готова разделить жизнь…

Она здесь, ошеломленно подумал он и вихрем взлетел по лестнице, ведущей на второй этаж. Перед закрытой дверью своей спальни Эдди перевел дух, только потом нажал на ручку…

Все пространство спальни было заполнено пляшущими огоньками свечей. Толстые и низенькие, высокие и тонкие — они стояли везде. Их пламя отражалось в зеркале, в стеклах окон, двойным светом ложась на простыни кровати и бледное лицо Дороти…

Она обдумала тысячу разных вариантов, как они поздороваются, но сейчас, когда Эдди появился на пороге, вдруг забыла все. В эту минуту Дороти охватила робость и тоска, потому что он бесконечно долго стоял неподвижно и в его глазах не отражалось ничего, кроме пламени свечей… Потом Эдди закрыл за собой дверь и направился к постели. Наконец оказался на таком расстоянии, что она могла бы дотронуться до него рукой, если бы осмелилась, но лицо Эдди хранило непонятное отстраненное выражение, от которого по ее спине пробежал холодок. В нем не было ни радости, ни гнева. Эмоциональная глухота сквозила даже в том, как он машинально сел на кровать, откинувшись на спинку, как видящими и одновременно пустыми глазами уставился ей в лицо.

Скажи же хоть что-нибудь, приказала себе Дороти, если хочешь растопить этот лед, коли на что-то еще надеешься.

— Здравствуй, Эдди, — наконец сдавленно произнесла Дороти, прямо глядя ему в глаза.

Он кивнул, не прекращая пристально рассматривать ее.

— Я не знала, что именно сегодня тебя выпустят из больницы, но позвонила Мэгги и предупредила. Я жила здесь все время, пока ты был там.

— Мэгги часто вмешивается не в свое дело. Кажется, и ты заразилась этой болезнью. Откуда у тебя ключи?

— Какая теперь разница?.. Надеюсь, ты не возражаешь против моего присутствия? — потупившись, спросила она.

— А если бы возражал?..

— Тогда не знаю, что бы я делала, — прошептала Дороти. — Мне кажется, если ты сейчас отвернешься от меня, я могу умереть.

— Вздор! У тебя останутся друзья, карьера, репутация и полезные семейные связи, — перечислил Эдди довольно сухим тоном. — У тебя будет все, что ты считаешь в жизни самым важным.

— У меня не будет ничего! Слышишь? Ничего!.. Я люблю тебя, Эдди, и без тебя мне ничего не нужно. Я поняла это, когда чуть тебя не потеряла…

Эдди ничего не ответил. Он продолжал наблюдать за ней, словно подозревая в способности лгать, не краснея. Она не смогла больше этого вынести, прильнула к его груди.

— Поверь, я говорю правду. Мне нет жизни без тебя. Будь в тебе хоть капелька чувства, я была бы счастлива и такой малостью, — шептала Дороти, осыпая его поцелуями. — Я готова унижаться, как последняя нищенка, молящая о подаянии как о единственном спасении…

Эдди отпрянул, судорожно закрыл лицо руками. Дороти увидела, как от конвульсивных рыданий затряслись его плечи, но он быстро взял себя в руки.

— Никогда больше не говори так, — хрипло произнес Эдди. — Ты слишком прекрасна, чтобы умолять меня о чем-то. Я так люблю тебя… Боже, даже слов таких нет, чтобы выразить мое чувство! Неужели ты до сих пор не догадалась, что со мной происходит? Я потерял голову, во мне осталось лишь сердце, которое сейчас колотится от безграничного счастья. И это счастье — ты.

Неизвестно, кто сделал первое движение, но губы Эдди и Дороти встретились, руки сплелись в объятиях. И только в это мгновение они оба поверили в то, что когда-то казалось несбыточным.

Они обвенчались в октябре, через три недели после того, как состоялся процесс по делу Сьюзи Хедлоу. Отказавшись от защиты своей бывшей подопечной, Дороти в суд не пошла. Конечно, Боб Клифорд сумел доказать судье и присяжным, сколь низки помыслы так называемой мамаши, вздумавшей ради наживы лишить Клода права отцовства, о чем свидетельствовала не только пленка с подслушанным разговором, но и тщательный анализ крови, на котором настоял суд. Припертая к стене, Сьюзи во всем созналась, больше того — безропотно согласилась отдать девочку Клоду. Мэгги, ставшая бабушкой, была счастлива. Эдди Брасс арендовал для сестры и племянника дом неподалеку от своего коттеджа на Кейп-Коде, куда они с Дороти частенько заглядывали.

Вот и сейчас они возвращались вдоль залива к себе.

Осенний пляж был пуст, безлюден. Тишина и покой словно наполняли все вокруг несказанной благодатью. Сзади них по плотному влажному песку семенила Джеки, а за ней кубарем несся лохматый веселый щенок, которого они не решились отдать, когда пристраивали соседям остальных, и оставили у себя.