Неповторимое. Книга 2

Но в напряженной воинской службе были у нас и отдушины. Например, когда выезжали в Ордруфские лагеря, то все старались попасть на «цирковое представление», которое происходило в соседнем полку. Дело в том, что у них был осел, причем знаменитый — прошел всю войну и дошел с полком до самой Германии. К этому ишачку все были неравнодушны. Назвали его «Фюрером». И на клич «Фюрер, фюрер» он, как правило, отзывался и трусцой бежал на зов, зная, что его угостят чем-то вкусным. Особенно этот проказник любил сахар. Вся его грудь, грива и передняя часть туловища были украшены гитлеровскими медалями, которые были вплетены в его шерсть и капитально привязаны шпагатом. «Фюрер» свободно расхаживал по всему лагерю, и везде его встречали с почтением и даже нежностью. И не только потому, что у него был богатый боевой путь. Но еще больше потому, что сразу после завтрака немец, работавший в столовой, запрягал его в небольшую телегу, и они отправлялись в Ордруф, где закупали бутылочное пиво и ситро, а возвращаясь в лагерь, развозили эти напитки по полковым офицерским столовым. Так что всюду были желанными гостями. Но самое интересное было в другом. Ежедневно, в том числе и в выходные, в точно установленное время, командир соседнего полка выходил из своего домика (он находился тут же, в лагере, где и офицерские бараки-общежития) и направлялся на переднюю линейку лагеря, торцами к которой выходили все наши бараки-казармы. Там его поджидал дежурный по полку. Он подходил к нему строевым шагом и четким голосом отдавал обычный утренний рапорт. А в затылок дежурному всегда стоял, поматывая головой, легендарный осел. Дежурный по окончании рапорта делал шаг в сторону с поворотом, командир полка здоровался за руку с дежурным, а в это время осел начинал издавать какие-то дикие скрипучие гортанные звуки, выдавливая из себя воздух и тут же втягивая его обратно. Создавалось впечатление, что он тоже рапортовал.

Эту картину наблюдал исподтишка фактически ежедневно чуть ли не весь лагерь. И хотя повторялось одно и то же, а из трех действующих лиц менялось только одно — дежурный. Все, удобно устроившись, ждали, когда будет этот церемониальный акт. Хорошо, что лагерь стоял в сосновом бору и это позволяло маскироваться за деревьями. Обычно командир полка, поздоровавшись и оставив встречающую его пару, тут же уходил. Но иногда, к удовольствию «наблюдателей», происходило просто невообразимое зрелище: командир полка проходил по передней линейке вместе с дежурным, а осел оставался на своем месте, пока не закончится весь обход. Командир полка уходит, а к дежурному вприпрыжку скачет осел. Дежурный за стойкость и терпение дает ему кусочек сахара. Тут, конечно, раздавались хохот и аплодисменты. Цирковой номер знаменитого и заслуженного осла принимался «на ура».

Суровая, напряженная до предела наша военная жизнь вот такими эпизодами хоть чуть-чуть смягчалась. Так высохшая, потрескавшаяся земля начинает дышать и оживает, когда на нее упадут хоть несколько капель дождя.

Тяжелая была служба в Группе Советских оккупационных войск в Германии в 1947, 1948, 1949 годах, очень тяжелая. А что касается воинского порядка и вроде бы неуместного пребывания животного на линейке в момент, когда отдавался рапорт, так это объясняется следующим. Солдаты натренировали осла так, что никто и ничто не мог сделать, чтобы он не участвовал в рапорте и чтобы поехал за пивом только после завтрака. Вот хоть его убей, а будет делать так, как натренировали. Если же пытались закрывать его в сарай, то он бесился, орал на весь лагерь и вносил такой переполох во всю его жизнь, что вынуждены были отказаться от этой меры, как и привязывания его временно к дереву. Убивать такого осла тоже было жалко. Ведь к нему привыкла вся дивизия. Само его существование уже напоминание об истории. Решено было махнуть на это рукой. И «концерты» нашего заслуженного осла продолжались.

1949 год стал для нас и лично для меня особо насыщенным.

Все-таки полнейшая неопределенность относительно перспективы заставила меня встретиться с рядом начальников и выяснить обстановку: если они считают, что я должен остаться в кадрах, то я должен учиться там, где считаю необходимым. Но если начальникам безразлична моя военная судьба, то я должен быть уволен. И хотя мне было обещано рассмотреть мой дальнейший путь именно в таком плане, последовали совершенно неожиданные для меня решения. Летом 1949 года меня назначают в 153-й отдельный корпусной артиллерийский полк начальником разведки — заместителем начальника штаба полка и одновременно с назначением присваивают звание майора. Тем самым уже было показано, что мне надо служить.

Долго адаптироваться на новом месте мне не пришлось. Очень быстро я сблизился с офицерами командования и штаба полка. Осенняя проверка показала, что претензий ко мне нет.

Осенью 1949 года наши оккупационные войска в Германии преобразовываются в Группу Советских войск в Германии, а их главнокомандующим становится В. И. Чуйков. Но самое главное в моей жизни этого периода является возвращение наконец на Родину.