Неповторимое. Книга 2

Хотелось бы проиллюстрировать это «дармоедство», «кормушку» и «заплывание жиром» примерами из своей жизни. Мне нет смысла рассказывать авторам этих ярлыков, что такое солдат или лейтенант, командир взвода да и капитан, и майор в стрелковом полку на войне, на передовой. Пережитое нами этим «верховным главнокомандующим» и во сне не приснится. А что касается Хрущева, то он хоть и был на войне, но членом Военного Совета фронта, а не взводным. Нет смысла рассказывать им и о мытарствах офицера после войны в Группе оккупационных войск в Германии. В казарме, без семьи — пять лет! Я начну рассказ с того, сколько раз по возвращении на Родину мне с женой приходилось заново свивать свое гнездо (не считая многочисленные перемещения из части в часть в Германии). Перечисляю: Черкассы, Москва, Кандалакша, Нива-три, опять Кандалакша, Мурманск, полуостров Рыбачий, 112-й километр (затем назвали «Спутник»), Печенга, опять Мурманск и опять Кандалакша, Москва, Архангельск, Группа Советских войск в Германии, Львов, Москва — Калашный переулок, Москва — переулок Сивцев Вражек.

Всего с семьей переезжали семнадцать раз. А ведь каждый переезд, как в народе говорят, что пожарище. Я уж не говорю о том, что «экзотика» таких мест, как Кандалакша, полуостров Рыбачий, 112-й километр, Печенга и им подобные, — и во сне не могли присниться тому же Горбачеву. Отопление печное (углем), при морозе в 40–45 градусов и ветре топишь так, что плита раскаляется докрасна, воздух у потолка достигает 30 градусов тепла, а на полу — минус 10 градусов, плеснешь — сразу замерзает. Воду приходится носить из колодца, а он в конце декабря промерзает, так что для всех нужд ее надо делать из снега, как у эскимосов; все бытовые вопросы — во дворе; электричество — от местной «порхающей» электростанции, которая подает электроэнергию импульсами, видимо, для «закрепления» зрения, особенно у детей, а иногда вообще как заглохнет, так целую неделю приходится наслаждаться свечами. Сплошная романтика!

А что «испытали» эти вожди, которым не нравились и не нравятся офицеры-дармоеды? Хрущев, кроме Киева и Москвы, других городов практически и не знал. У Горбачева все ограничивалось в рамках Ставрополья и Москвы. Ельцин «бедствовал» в пределах Свердловска и Москвы. Я имею в виду период жизни, когда они уже создали семьи. До этого, естественно, каждого из них Советская власть вытащила из захолустного села, отмыла от дерьма, одела, обула, накормила, дала высшее образование и посадила на трон — в начале городского и областного масштаба, а затем и государственного. Ну, откуда у них, с их ограниченным интеллектом, вообще могло быть представление о тяжелой жизни?

Совершенно не понимая и не осознавая масштабно все грани национальной государственной безопасности, роли и места в ней Вооруженных Сил, а следовательно, роли и места офицерского корпуса, как основы Армии и Флота, лишь воображая, что Вооруженные Силы — это некая «кормушка», в которой жиреют нахлебники, они вели и ведут дело к полному разрушению того, без чего не может существовать независимое суверенное государство. Хрущев это делал по недопониманию, а Горбачев и Ельцин — умышленно, находясь под жесточайшим давлением Запада и усердно выполняя все его указания.

Конечно, среди офицеров есть такие, кто вырос на паркете — от первичного офицерского звания и до генерал-полковника. Некоторым просто повернулась лицом фортуна, а некоторые зубами цеплялись, чтобы не попасть в войска. Но не это главное. Если каждый из них добросовестно выполнял свой долг, не занимался стяжательством и махинациями — слава Богу! Работайте, делайте доброе, нужное дело. Но если утратил честь и достоинство офицера, если заворовался — таких надо гнать. А такие есть, к сожалению. Правда, единицы, и не они представляют лицо офицерского корпуса.

Как известно, генералами не рождаются. От лейтенанта до генерала — путь тяжелый и долгий. Но «генерала» не выпрашивали, а давали тем, кто этого заслуживал (хотя, конечно, были и ошибки). Однако надо заметить другое: став генералом, офицер не превращается в барина и ханжу. Как правило, в этом высоком звании человек себя чувствует еще более ответственным, более обязательным.