Неповторимое. Книга 3

Прошел час. Жена главнокомандующего начала посматривать на часы. Василий Моисеевич понял, что время исчерпано. Он встал и начал трогательно благодарить Петра Кирилловича за все. Остальные тоже поднялись и начали одновременно потихоньку перемещаться к выходу. Наконец главком обнял генерала Горбаня, троекратно расцеловал и пожелал ему доброго здоровья и хорошей службы. То же самое сделала и жена Кошевого. И при прощании маршал Кошевой не только не подал мне руки, но и не глянул в мою сторону.

Идем с Иваном Моисеевичем и молчим. Каждый думает о своем. Потом я напомнил Горбаню, что у нас сегодня по плану 10-я Гвардейская танковая дивизия. Василий Моисеевич предложил заехать в расположенный неподалеку штаб Группы — доложить начальнику штаба о визите к главкому и заодно пообедать. А затем отправиться в Потсдам, в 10-ю танковую. Это — «рукой подать».

Владимир Владимирович Туронтаев принял нас с распростертыми объятиями и сразу повел в столовую:

— Я знаю — вы не обедали. Мне звонил главком, рассказывал.

Потом — обращаясь ко мне:

— Ну, как вам наш Петр Кириллович?

— Видно, очень деловой человек. Судя по разговору с Василием Моисеевичем, он прекрасно знает войска, их проблемы, — коротко ответил я.

— А какие он поставил вам вопросы?

— Никаких. У меня создалось впечатление, что я для него вообще отсутствовал, все внимание было обращено на Василия Моисеевича.

— Это у него бывает. Ну, да ничего — все устроится. А что касается Василия Моисеевича, так он этого внимания заслуживает. Можно было бы по чарке выпить и за прощание, и за встречу, и за службу. Но Василию Моисеевичу нельзя…

— Мы хотели после обеда ехать в 10-ю Гвардейскую танковую. Наверное, лучше крепкого чая.

Так и решили. Но я, прикинув сложившуюся обстановку, попробовал идти дальше:

— Товарищ генерал-полковник…

— Можно просто Владимир Владимирович.

— Товарищ Владимир Владимирович, — начал я, и все засмеялись, — мне кажется, в наш план действий можно было бы внести коррективы. Правда, я еще их с Василием Моисеевичем не обсуждал.

— Интересно, — оживился Туронтаев, а Горбань насторожился. Я же продолжил свою мысль:

— Как я понял, главнокомандующий с Василием Моисеевичем уже распрощался и считает его убывшим. В этих условиях, на мой взгляд, было бы правильным сегодня посмотреть дивизию в Потсдаме. Завтра же утром на совещании Управления армии Василий Моисеевич попрощается с офицерами, а я представлюсь и познакомлюсь. Сюда же можно было бы пригласить командиров 12-й Гвардейской танковой и 25-й танковой дивизии, а также тех командиров бригад и отдельных полков, где мы вместе не успели побывать. После совещания Василий Моисеевич и я подписываем шифровку — доклад на имя главкома о сдаче и приеме должности, а затем посылаем более широкие письменные доклады. Тогда Василий Моисеевич мог бы уже завтра или, в крайнем случае, утром послезавтра лететь в Киев. Я понял, что главком дает ему самолет.

Туронтаев вопросительно посмотрел на генерала Горбаня. Тот, чувствуется, был озадачен, поэтому сразу ничего не мог сказать и, видно, склонен был подумать. Тогда я добавил:

— Если это нарушает какие-то внутренние планы со сборами и так далее, то можно было бы провести все то, что я сказал, а время вылета Василий Моисеевич может определить сам — по мере готовности.

Это его устроило.

— Вот и хорошо, — подвел итог Туронтаев.

Все сделали, как договорились. Встреча с Управлением армии получилась очень хорошей. Правда, она носила несколько торжественный характер — все-таки уезжал генерал, который два года командовал этой армией. Но хорошо приняли и меня.

Генералу Горбаню Управление армии подарило на память бронзовый макет современного танка. Это была ювелирная работа высшего класса. Он был растроган до слез.

Прошли дни сдачи и прощаний, приема должности и ознакомления с войсками. Наши рапорты главкому были отправлены, и я приступил к работе. Генерал Горбань уехал и уже несколько раз звонил мне из Киева по ВЧ связи. С главнокомандующим же, вернувшимся из отпуска, хотя бразды правления он не упускал и на отдыхе, произошло событие, которое привлекло внимание всей Группы и руководства ГДР.

Как-то маршал Кошевой возвращался из Берлина. В районе поворота на Цоссен (это в сторону штаба Группы) автомобиль съехал с автострады и с привычной большой скоростью мчался по узкой дороге. Впереди, по правой стороне, шел колесный трактор с прицепом (немцы проводили полевые работы). Тракторист включил правый поворот. Но для того, чтобы ему попасть на полевую дорожку, он сделал резкий маневр влево (иначе не заехать на поле) и затем повернул вправо.

Водитель «Чайки», на которой ехал главком, увидев сигнал поворота вправо, начал делать обгон слева и прибавил «жару» и без того быстро несущейся «Чайке». И тут происходит столкновение ее с немецким трактором.

Водитель и маршал выскакивают из машины, стаскивают тракториста с сиденья на грешную землю и капитально его «причесывают», разъясняя при этом правила уличного движения. Дисциплинированный немец только выкрикивал:

— Яволь, яволь, яволь!