Неповторимое. Том 1

Между прочим, в приказе также было записано, что, в дополнение к Уставу, как временная мера, все военнослужащие, независимо от ранга, отдают друг другу честь и каждый из них обязан первым проявить эту инициативу. Кстати, я этим методом пользовался все 50 лет службы, а на Рыбачьем – с первого своего шага. Солдаты, да и офицеры, которым я при встрече первым отдавал честь, уверен, думали вначале, что к ним прибыл командир полка с какими-нибудь отклонениями (это по меньшей мере). Но со временем все встало на свое место – солдат еще издалека, наблюдая, что навстречу идет командир полка, приводил себя в порядок, поправляя головной убор, подтягивался и, перейдя на строевой шаг, четко отдавал честь. Может, кому-то покажется, что это мелочь и даже солдафонство, фактически же это рождало у воина высокие чувства благородства, уважения к воинским устоям, а следовательно, и к Вооруженным Силам и стране.

В целом положение стало со временем меняться. Правда, не обошлось и без тяжелых последствий. Дважды приезжал суд военного трибунала и проводил показательный процесс над лицами, грубо нарушающими дисциплину, не выполняющими Устав и оказавшими командирам физическое сопротивление. В обоих случаях нарушители получили значительные сроки. Судом офицерской чести судили трех офицеров. Процедура тяжелая, но отступать было нельзя. Правда, двум объявили только выговор, а третьего решили понизить в воинском звании от старшего лейтенанта до лейтенанта.

Одновременно офицеры, у которых положение явно улучшалось, и это видели все, конечно, широко поощрялись. Мне удалось добиться, чтобы несколько командиров рот и заместителей командиров батальонов могли уехать к новому месту службы. Вместо них замену не прислали. Это позволило нам в полку сразу выдвинуть целую группу офицеров на вышестоящие должности. Но вернусь к командно-штабному учению. Заручившись поддержкой нового начальника штаба армии генерал-майора И.И. Белецкого, я практически смог на учении «подвигать» все подразделения полка, привлекая их на различных этапах отработки многих учебных вопросов. А что касается танкового батальона, то он выходил в центр Рыбачьего и совместно с полковой школой уничтожал «воздушный десант противника». Мало того, учебная группа танков выходила на полуостров Средний и отстрелялась там боевыми снарядами по мишеням, которые, по моей просьбе, были выставлены моряками из базы в Лиинахамари. Учение прошло динамично, очень интересно. Все могли себя проявить. Фактически под шумок и под видом командно-штабного у меня получилось войсковое полковое учение, да еще и со стрельбами. Немного помешал нам поднявшийся сильный ветер, который продолжался целые сутки. К счастью, никаких бед он нам не принес, если не считать, что кое-где сорвало крышу и несколько лодок унесло в море. Были и неудобства: во время сильных порывов ветра нельзя было двигаться никакому виду транспорта. Не обошлось и без домашних «картинок»: во время штормового ветра звонит мне жена по телефону на учение и говорит сквозь слезы, что у нас разваливается дом, что все скрипит, стонет и дом вот-вот рухнет. Я, естественно, как мог, успокоил ее и, перезвонив дежурному по полку, попросил его разобраться с обстановкой и передоложить. Через полчаса звонит и докладывает, что действительно дом сильно скрипит, но развалиться не должен – все щитовые дома скрипят. Конечно, с отъездом Белова можно было переехать в квартиру командира полка, но там затеяли перекладывать печи (одна стояла на кухне, а вторая – на две комнаты) и развезли этот ремонт на неделю. Вернувшись с учения, первое, что услышал от жены, было неожиданное заявление: – Вон видишь гору Ракопахту? Так вот, если я здесь, на Рыбачьем, помру – похоронишь меня на этой горе. Причем все это было сказано серьезно, сквозь слезы. Но ничего, все обошлось. А после этого ей пришлось увидеть и пережить столько всяких трудностей, значительно более тяжелых, чем на Рыбачьем. Прожили мы август, сентябрь, октябрь. Дела стали заметно поправляться. Улучшили быт солдатам и офицерам. Тем офицерским семьям, которые жили в сборно-щитовых домах, помогли обить стены снаружи толстым слоем пакли, а сверху – вагонкой. Несколько десятков кубометров ее я привез из Мурманска – с того заводика, который организовал в 266-м мотострелковом полку. Правда, это пошло в обмен на несколько огромных прожекторов и большое количество кабеля, что я взял, конечно, у моряков.

Еще в августе вместе с начальником тыла я поехал осмотреть низменность, простиравшуюся от Озерка – поселка, где размещался штаб полка, до горы Ракопахта – это на юго-восточной оконечности полуострова. Оказалось, что там такие сочные травы, что не сыскать и в средней полосе страны. А у нас в каждом батальоне было по две коровы.

Спрашиваю:

– Почему вы не заготавливаете сено для коров?

– На то количество коров, что есть, мы заготавливаем. Да и нам еще сюда забрасывают.

– А почему вы не держите стадо?