Неповторимое. Том 1

А я молчу. Только изредка подбадриваю механика-водителя: «Все правильно! Вперед! Пошевеливай». Казаков не проявлял никаких признаков недовольства или опасения. Сидел молча и только смотрел вперед. Больше всех переживал Куликов – как бы чего не стряслось. Что же касается меня, то мне уже нечего было терять: провалимся и потонем – так все вместе. Но, совершенно не показывая вида, что мы в сложнейшей опасности, я продолжал утверждать: все нормально. Хотя сам не мог понять, а что же происходит? Это потом уже из рассказов наших офицеров стало известно, что руководство гидроэлектростанции несколькими днями раньше нашего приезда сделало пуск излишней воды, которая накрыла сверху материковый (в 60–70 сантиметров) лед на полметра. Эта вода сверху образовывала второй панцирь льда, но тонкий – в 10–15 сантиметров, а между этими ледяными пластами был слой воды. Вот почему мы хоть и проваливались, но вскоре выползали на ледяную кромку и шли дальше. На эту езду с препятствиями мы потратили почти час. К месту охоты прибыли, когда уже стояли сумерки. Запросили по радио посты загона. Нам ответили, что еще можно попытаться «тронуть» стадо и погнать. Все, кроме меня, переоделись – надели шапки-ушанки, теплые куртки и брюки, байковые портянки и валенки, вылезли из ГТС и под руководством охотника-специалиста спустились в долину – это 500–700 метров от нашей стоянки – и залегли цепью в снег, в 50–70 метрах друг от друга. Однако командующий войсками с нами не пошел – темно и холодно. Остался сидеть в теплом ГТСе и наблюдать за нашими действиями. Радиостанция тоже осталась в ГТСе. Минут через тридцать нашего лежания по радио сообщили, что загон пошел, стадо поднялось. Мы зарядили ружья. Соколов на всех цыкнул, чтобы никто не шевелился. Эта мера была правильной. Северный олень – очень чуткое животное. И что особенно важно, он несется как метеор – со скоростью 70–80 километров в час. При этом надо учесть, что цвет у него светло-пепельный, поэтому на фоне снега ночью без подсветки вообще не увидишь. Но когда мы залегли, то фоном вдалеке, в 500–600 метрах, был темный лес. Это облегчало обстановку. К тому же на месте стоянки наших ГТСов я поставил двух человек, которые должны были с началом нашей стрельбы осветить всю долину. Было уже слышно, как вдалеке прозвучали два выстрела, а затем загонщики создали шумовой эффект. Наступившая ночь, точнее, вечер был очень тихий. Над долиной сияло звездное небо. Мороз был небольшой – около 20–25 градусов, но когда, не двигаясь, долго лежишь в снегу, то, естественно, коченеешь. А я оказался в худшем положении. Пока все переодевались, я сбегал на рубеж, который должен занять для стрельбы, проверил, все ли готово, и вернулся обратно. Шапку и куртку пришлось надевать на ходу, успел схватить ружье и вместе со всеми отправиться на огневой рубеж. Конечно, брючки и сапожки, явно не рассчитанные на лежку в снегу, давали о себе знать. Не притупляя бдительности, полностью погрузившись в наблюдение за долиной и стараясь в очень отдаленных шумовых действиях загонщиков распознать топот оленьих копыт, я все-таки энергично двигал пальцами ног, напрягал и отпускал мышцы бедер, чтобы не отморозить ноги.

Шум стал приближаться. Уже можно было различить звуки рожков. Куликов начал было ворочаться в своей снеговой ячейке (наверное, проверял, сможет ли он двигаться или уже все?), но Соколов заворчал на него, и все опять стихло. Да и звуки стали жидкими. А через некоторое время вообще все замолкло. Я почувствовал неладное. Вообще с момента начала нашего похода сюда уже было видно, что все перезрело и охотиться было поздно. Поэтому и зародилась неуверенность. Когда добрались до места, это чувство еще более усилилось. Вдруг слышу сзади скрип снега. Оборачиваюсь – к нам от ГТС бежит человек: «Командующий приказал всем возвращаться – стадо оленей ушло в параллельную долину».

Мы поднялись, размяли заледеневшие тела и, чертыхаясь, пошли к ГТС. Казаков, окая, как истинный вологжанин, встретил нас весьма «ласково»:

– Дурокам зокон не писон. Полежали в снежочке и хватит. Я знал, что затея пустая. Забирайтесь в машину и поехали обратно.

Я, конечно, злился, но сдерживал себя: приехали-то вместе с темнотой, а кто в Заполярье охотится по ночам?! Но все-таки я связался по радио с загонщиками и узнал, что стадо действительно умчалось в соседнюю с нами долину. А заранее перекрыть ее было невозможно, так как это спугнуло бы оленей.