Непознанное и невероятное: энциклопедия чудесного и непознанного

Прежде всего в любви к сенсациям якуты в прошлом не уступали «лох-нессцам». С другой стороны, их рассказы первоначально могли иметь чисто практическое назначение. В.Пушкарев правильно подметил, что в большинстве рассказов чучунаа появляется только летом. Не связано ли это с тем, что раньше, когда якутские стойбища были разобщены, беспокойство о детях, часто остающихся без присмотра, достигало апогея именно в летнее время – в зимние морозы малышня не могла уйти далеко от жилья? Запугивать будущих охотников зверьем тоже было нельзя. Оседлые народы в данном деле прибегают к услугам водяных, вурдалаков леса и злых духов скал (кстати, не этим ли объясняется «существование» гималайского йети?). В этом смысле появляющийся только летом и уносящий детей и женщин загадочный чучунаа был бы идеальным мифическим «караульным» таежной детворы. И его подобная «служба» была бы тем больше нужна, чем глуше и малолюднее местность. Рассказывая же детям о страшном чучунаа, охотники не могли не считаться с превосходной осведомленностью своих детей в анатомии. Поэтому для детей чучунаа мог стать реальностью лишь в том случае, если в облике своем он «соберет» черты охотника и зверя.

Логично? Да. Однако сколь многочисленны случаи в истории науки, когда стройные логизмы наглухо закрывали путь дерзновенным, но весьма перспективным, как оказывалось, поискам. И именно поэтому я всецело поддерживаю предложение В.Пушкарева не отмахиваться от поисков следов чучунаа.

Якутия велика и в прошлом была настолько малолюдна, что вряд ли можно ручаться за полную ее освоенность людьми так, чтобы совсем не оставалось места другим высокоорганизованным существам. К тому же сами охотники никогда не относили чучунаа ни к зверям, ни к духам. О них всегда принято говорить как о людях странных и чудаковатых. С ними, кажется, даже велись бои. И из рассказов видно, как их беспощадно истребляли. Может быть, поэтому рассказчики иногда ведут себя довольно странно: они как будто опасаются криминала. Как знать, не уничтожен ли в лице чучунаа самый примитивный палеоазиат Сибири, веками уходивший от наседавшей с юга цивилизации в необжитые части Севера? Ведь так поступали и индейцы Амазонии, и «дикари» филиппинских джунглей, и последние остатки австралийцев, отступившие в совершенно безводную глубь пустынь. С этой версией хорошо согласуются некоторые этнографические сведения о самых труднодоступных участках Севера. Например, не всем, вероятно, известно, что у некоторых старух, живших в Верхоянских горах и на хребте Черского, и сегодня можно увидеть каменные скребки. Причем они убежденно говорят о преимуществах их перед железными. Старые охотники-оймяконцы и ныне не расстаются с методами добывания огня путем трения. Правда, они их чуть модернизировали: трут заменили ватой из телогрейки, а серу – порохом или порошком марганцовки.

Говоря о необходимости более внимательного отношения к рассказам о чучунаа, надо заранее оговориться о формах разумной организации поисков. Самодеятельные экспедиции из кого попало и беспорядочный «туризм» в данном деле не окажут никакой помощи по той причине, что самого чучунаа ныне давно уже нет в живых. Ибо иначе мы, местные этнографы, давно бы получили весточку от широкой сети своих информаторов".

Со своей стороны я хочу заметить, что на Чукотке издревле, существует странный обычай и морских охотников-эскимосовд который заключается в том, что если бригада морских охотников на вельботе (крупная морская лодка) отправилась в море на промысел морского зверя и вдруг, к примеру, один из охотников в пылу охоты ушел с вельбота в море, то остальные его товарищи его не спасают, а считают, что его забрал бог моря. Более того, если морской охотник все же как-то добрался до берега, хотя большинство из них плавать не умеет, то все соплеменники считают его вернувшимся с того света мертвецом. Этот несчастный отселялся от всех, ему запрещалось общаться с соплеменниками, и все его сильно боялись. Не зря слово «чучунаа» очень – похоже на слово «хучанаа», что переводится с местного как «отверженный».

Отверженный человек постепенно дичал. Дело в том, что приморские чукчи – это эскимосы, и они намного крупнее ростом внутренних (тундровых) чукчей. Кроме того, образ жизни и язык морских чукчей сильно отличается от образа жизни и языка тундровых. Если приморские чукчи живут морской охотой и строят свои селения у моря, то тундровые чукчи живут разведением и выпасом оленей, ведя кочевой образ жизни и не имея своих селений.

Поэтому, когда морской чукча изгоняется в тундру, то он всем кажется гигантом. А что касается странного волосяного покрова, то отверженный чукча изготавливает себе одежду из оленьей шкуры, мехом наружу. На Севере холодно, поэтому одежда покрывает все тело, и внешне такой отверженный чукча кажется диким волосатым существом. Тем более что отверженный может украсть женщину, ведет себя осторожно, постоянно скрывается и т.д.