Неправильная любовница

Господи. Никогда не думала, что они такие чувствительные. Но они так ноют. Словно просят еще. Особенно когда Андрей покидает и их, чтобы коснуться языком живота и ниже. Ниже.

– Ты моя, поняла? Посмеешь с кем-то трахнуться, убью нахуй! – рычит он, буквально вгрызаясь между ног. Меня как на волне подкидывает. Я ахаю от остроты ощущений, вцепляюсь в его волосы, потянув их на себя, часто-часто дыша.

– Ты моя, только моя, – рычит он в меня, лаская языком так, что меня оргазм насквозь, как ток, прошибает.

И я не успеваю даже отдышаться, как он разворачивает меня на живот, подтягивает за талию и буквально натягивает на свой до одурения твердый член.

Мне так много хочется ему сказать, но все, что я могу, – это стонать и повизгивать на каждый его жесткий толчок. Словно удар плети по тесным стенкам влагалища. Сильнее. Еще сильнее. Почти слышу свист кожи.

Только спустя минуту он вдруг отталкивает меня. Выругивается, шлепая по заду до горящей кожи.

Слышу только стук собственного сердца. Шелест фольги.

– Я никого не хотела соблазнять. Даже тебя, – пытаюсь напомнить. – Я не думала, что это плохо. Нас…

– Да, да. – Не понимаю интонацию, только чувствую, как меня распирает, растягивает член, теперь упакованный в тонкую защиту.

И сказать я вряд ли что-то способна, потому что он буквально долбит меня. Не слушая, не тормозя.

Словно отбойный молоток.

Так резко и дико. Эмоции раздирают на части. Как животное, наконец добравшееся до своей добычи. Снова и снова натягивая меня, держа за бедра и оттягивая за волосы. Меня словно в кандалах зажимают. Не двинуться, ни дышать толком не могу.

– Андрей…

– Заткнись. – Грубый окрик и новый удар по ягодице, на этот раз сильнее. Он не жалеет меня, мучая и мучая нежное лоно стальным естеством. – Не дергайся, малыш, я почти все.

Грубость и боль я могу принять, я к ней привыкла, но это нежное «малыш» рушит внутри какой-то барьер. Разрушает плотину сдерживаемых эмоций. Они затапливают меня, а движения, что казались болезненными, вдруг становятся приятными, почти необходимыми. По бедру стекает влага, на коже испарина, а я сильнее прогибаюсь в пояснице, теперь ловлю каждое движение члена внутри. Ощущая тугие канаты вен даже сквозь прозрачную преграду.

Новый удар по заднице. Шею, зажатая ладонью. Это все, чтобы не дергалась, потому что сейчас он здесь бог и царь. А я и не сопротивляюсь, потому что лоно стягивает новой порцией удовольствия.

Оно растекается по венам патокой, делая меня жадной до вот этих секунд, когда мысли покидают голову, оставляя только звенящее до шума в ушах наслаждение.

Я кричу, пока Андрей снова и снова врезается в меня. Стискивает до боли грудь, совершенно со мной не церемонясь.

Если я раньше и представляла, как трахают нас, шлюх, то теперь испытываю это на себе. Ни капли нежности или жалости. Лишь звериные рыки и грязный трах.

И, наверное, я настоящая шлюха, потому что мне это дико нравится, потому что я не хочу, чтобы он был со мной другим. Только не он. Потому что я чувствую – ему нужно именно так. Такому правильному и строгому на вид нужен грубый секс с той, кто будет терпеть все. Для этого он спас меня?

Андрей часто дышит, а потом встает и уходит, оставляя меня одну. Голую, изможденную от двух оргазмов. Я не могу пошевелиться и просто валюсь на живот. Но ненадолго, потому что Андрей возвращается и что-то в меня бросает. Вещи.

– Оденься, Алина. Сейчас ребята вернутся. Работать, а не дрочить на твое тело.

Он сам одевается. Вернее как, просто натягивает идеально выглаженные брюки. Даже пиджак не снял. Отлично, словно в туалет сходил.

Плакать хочется, но слез нет. Потому что так и должно быть. Я сама сделала выбор. Вместо порядочной смерти выбрала непорядочную жизнь.

На самом деле глупости, что можно умереть с честью. Никто не хочет умирать. И каждый будет бороться за свою жизнь, даже если для этого придется наступить на горло своим принципам и гордости. Именно поэтому я училась всему, что нужно, избегая только практики.

Я пытаюсь натянуть спортивные штаны, но руки дрожат так, что ничего не получается.

Андрей выругивается. Садится на корточки и помогает мне, как маленькому ребенку, что-то ворча себе под нос. А я замираю, губы облизываю. Меня никто никогда не одевал вот так. Ну или я просто не помню. Потому что раньше мы носили просто платья, в которые легко влезть, а позже уже умели одеваться сами. Даже когда мои ноги болели после розг, я все равно умудрялась одеваться сама. Всем было плевать на меня. А Андрею нет? А я, получается, просто должна быть готовой вот к такому сексу?

Он натягивает на меня спортивный лифчик, футболку, сверху еще кофту. Наверное, будь здесь еще одежда, он бы натянул на меня и ее.

– До ванной дойдешь?

– Да, да, конечно. – Поднимаюсь и на нетвердых ногах иду умываться. Слышу сквозь шум воды, как в квартиру заходят работники. О чем-то громко переговариваются. А мне выходить не хочется. Интересно, если я выглядела как распутница, Рома рассказал своим коллегам? И Андрей будет еще больше злиться.