Неправильная сказка

— Иногда мрак слишком силен. Настолько, что способен погасить солнце, — не позволил договорить Йонто. Он легко сжал мою ладонь и грустно улыбнулся. — Ты не можешь быть ядом, Ана. Ты — солнце. Солнце, тонущее во мраке.

Я не нашлась с ответом. Просто снова уткнулась в его плечо и закрыла глаза, чувствуя, как постепенно из души уходит горечь.

А вокруг пылал закат. Закаты здесь долгие. И красивые. И можно было смотреть на переливающееся алыми и лиловыми красками небо — и ни о чем не думать. По крайней мере до тех пор, пока успокоившийся разум не опознал место.

Обрывистый берег реки, на котором мы сидели, определенно был мне знаком. И белые звездочки цветов, распускающихся в траве. И дерево, чьи ветви лениво перебирал свежий ветерок. Ветви, щедро усыпанные крупными фиолетовыми бутонами…

Дерево из моего сна. Дерево, в которое превратилась девушка, но собственной глупости потерявшая возлюбленного.

— Где мы? — прошептала я, неотрывно глядя на фиолетовые бутоны.

— Увы, все еще на территории дворца, — вздохнул Йонто.

Я поднялась на ноги. Медленно подошла к дереву. Коснулась иссеченного временем ствола, и показалось, что там, под толстой серебристой корой, бьется все еще живое сердце… И на это биение отозвался охватывающий мою руку браслет. Нагрелся, натянулся, до боли впиваясь в кожу.

Амантит. Кровь высшего чентоля, пролившаяся даром обреченной любви.

Длилось это всего лишь мгновение, и я не могла бы утверждать, что мне не почудилось.

Не могла бы, но…

— Кем она была? — спросила тихо, не отнимая ладони от горячей коры.

— Кто? — не понял Йонто. Он подошел к дереву, но встал немного дальше. Так, что печально свисающие ветви почти касались его макушки.

— Та девушка. Девушка из легенды о ченголевом серебре…

— Ты… откуда ты знаешь? — растерялся Йонто. — Я не рассказывал, что с ней стало.

— Я видела, — призналась я. — Когда ты говорил, я видела словно наяву. Но почему это случилось? Ты же знаешь… Знаешь, да?

— Знаю, — кивнул Йонто. — Но история неприглядна и в легенды не вошла. Это — Древо владетелей. А дева… Она была любимой дочерью одного из первых владетелей Прайго. Тогда шла война. Твари Грани наступали, и шэт-шаны искали способ укрепить силы. Им нужен был артефакт, позволивший бы держать под контролем шэтхо, чувствовать все, что происходит на их территориях, иметь возможность быстро оценивать ситуацию и принимать решения… А еще — закреплять права наследования, признавать их, основываясь на крови рода, и многое другое. Артефакт, неподвластный времени и чарам. Но ни один из известных материалов не подходил. Ничто не могло вместить столько магии, выдержать ее, не расплескать… Тогда кто-то вспомнил о высших чентолях. О свойствах их крови. Добровольно отданной крови… Но высшие никогда не питали теплых чувств к тэтам и добровольно ни капли крови ради них не пролили бы. Причин было много… Не суть. — Йонто прервался, полюбовался на закат, который набирал силу, и продолжил: — Шэты всегда добиваются своего. Так или иначе. Они поймали высшего чентоля. Заточили в клетку. Мучили… Долго и непрерывно. От боли, а может, в надежде на сострадание чентоль перекинулся в человека, ипостась, которую они не слишком-то жалуют. Но все было тщетно. Пытки продолжались, пока одной темной ночью клетку не открыла прекрасная дева. Она вывела измученного высшего из дворца. Выходила его, обессиленного и умирающего. И он…

— Полюбил ее, — закончила я, когда Йонто замолчал. — Полюбил так, что не пожалел собственной крови — ради ее защиты, ради ее спасения.

— Шэти, — презрительно усмехнулся он, — использовала высшего. Сделала все, как велел отец. И шэты получили амантит. Из которого создали венцы, символы безграничной власти и могущества. Кровавые символы.

— Она не хотела, — покачала я головой, кончиками пальцев проведя по коре. Шершавая… И влажная. Могут ли деревья плакать? — Не думала, что все так обернется. Не знала, что погубит его. Она его любила… Все-таки любила.

— Порой любовь губит вернее ненависти, — тихо сказал Йонто. И отвернулся, встав вполоборота.

Высокий. И волосы растрепались, закрыли лицо…

Сердце болезненно сжалось.

Я видела это. Уже видела. И не раз.

Не хватало лишь одной детали…

— Йонто… — дрогнувшим голосом позвала я. — У тебя есть меч?

Он обернулся, приподнял брови и коснулся рукояти меча, что висел на поясе, но я замотала головой:

— Нет, не этот! Тот меч… Длиннее. И шире. С рукоятью в виде свернувшегося кольцами серебряного чентоля. У тебя есть такой меч?

— Нет.

— Не врешь? — подозрительно прищурилась я.

— Когда я тебе врал? — устало спросил Йонто. — Клянусь, что у меня нет такого меча. И никогда не будет.

Показалось, что в его лице на миг что-то изменилось. Или то всего лишь игра света и тени?

— А в чем дело? — Он подошел ближе, посмотрел в глаза. — Где ты видела такой меч?

— Мне снился сон… — начала было я, но горло перехватило.

— Не надо, — легко провел кончиками пальцев по моей щеке Йонто. — Если сон страшный, не вспоминай его.

— Но…

— Забудь. Сны должны оставаться во снах. А вон ту бабочку ты там не увидишь. И много потеряешь.