Неправильная ведьмочка, или Некромант на задании (СИ)

Кого-кого, а вот его я уж точно не ожидала тут увидеть. Из зала советов вышел высокий, широкоплечий мужчина, с сединой в тёмных волосах, деловой костюм как всегда смотрелся идеально, на немолодом, но всё ещё сильном теле. Широким шагом он направлялся в нашу сторону, а суровое лицо выражало решительность и строгость. Круглолицый, он мог казаться добродушным, если бы не низко посаженные брови и орлиный нос, которые придавали его виду излишнюю грозность. Мирослав Ларин был волевым и уверенным в себе мужчиной. Сильный, привыкший добиваться своих целей, он без труда брал на себя ответственность и никогда не сбегал от трудностей. Но несмотря на железную хватку и волевой характер, он мог быть и даже был мягким, ласковым и любящим. Мы часто ругались, спорили, страдали и боролись друг с другом, но что бы там не показывал мне погрязший в ненависти призрак, какие бы старые раны он не всколыхнул, я всегда знала, что отец любит меня и заботится по-своему. Любит так как умеет, и другого не дано, это тот факт, который необходимо было принять как данность. Мы давным-давно многое разрешили между собой, так как могли, так как умели, и несмотря на то, что в принципе у нас были достаточно хорошие отношения, всё же мы не могли долго сосуществовать в одном пространстве.

— Папа. — я шагнула ему навстречу и приподнявшись на цыпочки, обняла и поцеловала родителя. — Что ты тут делаешь? Не ожидала тебя тут увидеть.

— Я… — папа замялся и бросил быстрый взгляд на Никиту. Очень, очень непривычное поведение для него.

— Папа? Что происходит?

— Ладно — он тяжело выдохнул — ты всё равно узнаешь, так или иначе. Я получил место в конклаве.

— Ээээ — я сконфужено смотрела на родителя, не зная, как реагировать.

Это было не то что неожиданно, это было… было немыслимо. Отец никогда не говорил об этом, я даже не знала, что он вообще рвётся к власти. Наша семья и так была достаточно влиятельной, и насколько я знала, политика его никогда не интересовала в такой форме. Хотя с другой стороны, конклав — это же самая верхушка власти, и как бы честь и вообще супер.

— Тебя поздравить или посочувствовать? — наконец совладала я с растерянностью.

— Ха-ха-ха, в этом вся ты. Другая бы радовалась и прыгала от счастья. А ты?

— А что я? Это ты получил место в конклаве, не я, и не дай бог мне такого. Что до меня, то мне всё равно ничего не нужно от твоей новой должности, а ты? Ты никогда не говорил об этих планах, вот и… — я развела руками.

— Обезоруживающая честность и открытость. Я всё ещё не привык к тебе новой.

— Не новой, а настоящей и прошло уже столько лет, пора бы уже привыкнуть.

— Пора — глухо отозвался отец и снова посмотрел на Никиту.

Я развернулась к некроманту, решив не утруждать обоих лишним этикетом, они уже знакомы и даже провели полтора часа в одной комнате, к чему лишние телодвижения. Но взгляд Никиты меня удивил. Он был жёстким, упрямым и казалось, словно цепной зверь готов вцепиться в глотку моему отцу.

— Что происходит? — я переводила взгляд от отца к Никите и обратно, но эти двое казалось, ничего не замечали вокруг себя.

— Дело в том, что вас отстранили от дела — к нам подошла вездесущая Амалия, ехидно улыбаясь красными губами.

— Это ещё не решено окончательно. Я против и у меня полномочия набирать себе в команду того, кого я посчитаю нужным. Василиса остаётся. — отрезал Никита, с нажимом буравя моего отца взглядом.

— Что значит отстраняют? — взвизгнула я, требовательно смотря на папу. — Пап, это твоих рук дело?

— Василисушка — обратился он, а у меня внутри тут же поднялась волна гнева, когда отец называл меня ласкательно-уменьшительно, то всё, сейчас будет уговаривать, упрашивать, гнуть своё и даже приказывать, в ход пойдёт любой шантаж — была убита Мария Ипатова, дело приняло совсем дурной оборот, это может быть опасно для тебя.

— Нет, я остаюсь. — твёрдо заявила я.

— Я всего лишь хочу оградить тебя от беды. Это ради…

— Стоп — перебила я его — ты обещал, нет ты поклялся на могиле бабушки, что больше не будешь лезть в мою жизнь, больше не будешь действовать исподтишка и забудешь раз и навсегда это твоё «Ради твоего же блага». Баста! С меня хватит. Ты не имеешь права отстранять меня от дела.

— Имею — холодно отрезал он — ты не осознаёшь всей опасности. Этот ублюдок начал охоту на детей членов конклава. И я не хочу, чтобы моя единственная дочь шастала по местам преступления, где этот ублюдок может легко на тебя наложить руку.

— Это моя работа.

— Я согласился на твою работу, пока ты не подвергаешь свою жизнь опасности. Но то что случилось на болоте… я не собираюсь опознавать твоё изуродованное тело. — отец говорил спокойно, твёрдо, он не повышал голоса, не сверкал глазами, был даже холоден в какой-то степени, но лишь я знала, что за этим холодом стоит обычный и банальный страх. Он всегда отстранялся и скрывался за стеной льда, когда чувствовал, что мир под его ногами может вот-вот пошатнуться.