Неправильная ведьмочка, или Некромант на задании (СИ)

— Марфа Васильевна, это мои коллеги из Москвы. — вскочил Митька, беря на себя роль глашатая — Они расследуют одно дело и хотели задать вам несколько вопросов.

— Из самой Москвы, говоришь? Вопросы задать? — прищурилась она, кинув на нас троих испытующий взгляд — Ну вопросы так вопросы, отчего же не ответить.

— Марфа Васильевна, позвольте представиться, меня зовут Никита Черновский, капитан ФСБм — Никита полез в карман за корочкой, но Марфа его остановила.

— Не нужно милок, знаем мы кто вы, не нужно документов, вижу, что ты брат смерти. И ты, коллега — обратилась она к Емельянову — горе на тебе, да и проклятие родовое, помогу, куда уж мне, раз пришёл и дом пустил, помогу, помогу вам, а ничего другого не остаётся. А ты — она посмотрела на меня таким взглядом, будто в самую душу заглянула. Могучая ведьма, очень могучая, я редко таких встречала, даже верховные, которых я видела, не дотягивали до того океана силы, который плескался за этими выцветшими от старости, но ещё такими цепкими глазами — дитя жизни и смерти, ох и сложно тебе пришлось, совсем без дома ходишь. Но вижу, колыбель свою в смерти ты уже нашла, а вот дом тебе нужен, иначе сила разорвёт, уничтожит и останешься и без дома, и без колыбели у разбитого корыта.

Я сглотнула от этих слов. Она была видящей, мать моя женщина, настоящая видящая, умеющая не только чувствовать силу и потоки энергии, но и заглядывать в них, распутывать узоры аур каждого человека. А пророчащие слова про разбитое корыто, да это же самое страшное что может случиться с ведьмой, остаться без возможности прикасаться к силе, остаться без энергии, словно решето, сила проходит, но тут же уходит как в чёрную дыру, это вечная жажда, вечный голод. За этим лишь смерть как акт милосердия.

— Присядете и мы поговорим? — предложил Никита, указывая на стул.

— Присяду, куда ж денусь, в ногах правды нет и никогда не будет, правда, она в сердцах людей, не в ногах. И поговорим, обязательно поговорим, я слишком долго вас ждала, но вы задержались, ой как задержались. Но ничего, ещё время есть, мало, очень мало, но есть.

Мы с Никитой переглянулись, ведьма Марфа говорила с виду бессвязные слова, если конечно она не знала, о чём именно мы хотим поговорить и не знала об убийствах, но, если знала… и снова по позвоночнику пробежали толпы мурашек, сигнализируя об опасности.

Она прошла к деревянному резному серванту, вытащила медный черпак и подойдя к ведру у печи, открыла крышку и набрала воды.

— Но в начале чаю, что уж я гостей чаем и пирожками не угощу. Вчера весь день пекла, вас ждала. Митька, хороший мой, вон там на печи блюдо полотенчиком накрыто, принеси, да гостей угощу, и ты тоже угощайся.

Черпак воды был влит в цветной самовар на столе, туда же отправились листья, несколько корешков и травок. Под самоваром была зажжена горелка, а Митька принёс большое блюдо, заваленное пирожками разной формы. Она снова вернулась к серванту, положила черпак на место и принесла серебряный поднос с белыми в красный цветочек чашками и блюдцами, аккуратно разложив их на столе.

— Вот чай заварится, и поговорим. А вы угощайтесь пирожками, с земляникой, черникой и капустой, сама вчера пекла, да на здоровье тесто заговорила. — закончив со всеми приготовлениями, она наконец села, тяжело опустившись на скамью.

Я лишь сейчас заметила мимолётную слабость, которая так сильно диссонировала с её могуществом и образом, что в начале даже не поверила, но присмотревшись к ведьме поближе, наконец увидела. На её груди зияла огромная чёрная дыра, словно масляное пятно, оно бурлило и клокотало гнойными нарывами. Марфа заметила мой взгляд и выражение абсолютного ужаса от осознания. Ведьмы была тяжело проклята, настолько тяжело, что это съедало её изнутри, словно какой-то паразит поедает плоть. Именно это проклятие поедало её плоть. И оно… о боже, оно было наложено с применением некромантической силы. Нити некромантии вплетены в ведьмовское проклятие, если бы я не видела обе силы, то никогда бы не поверила в такое.

— Не печалься, дорогая, этому уже не поможешь — мягко проговорила она, касаясь моей руки и от этого прикосновения я ощутила такой поток спокойствия и принятия, исходящий от неё, что шок тут же схлынул, оставив после себя лишь лёгкое недоумение.

Я отдёрнула руку, мне не понравилось её воздействие, оно было каким-то колючим, хотя и действенным.

— Марфа Васильевна, всё же мы бы хотели… — начал было Никита, изменений моего настроения он не заметил, но старуха снова его перебила резко, подняв руку.

— Ты — она указала пальцем на Емельянова, который остался стоять, прислонившись к печке — подойди, присядь-ка. — она похлопала по дивану рядом со своим стулом

— Не стоит — он не шелохнулся с места — тебе мне не помочь.

— А если помогу? — она лукаво прищурила один глаз.

— Поможешь, если ответишь на их вопросы — резко ответил он.

— Сядь! — утробный полный силы голос прозвучал приказом, которому нельзя было не подчиниться. От такого у меня волоски на теле зашевелились.