Неправильная женщина

– То есть ты мне эти тетрадки даришь, что ли?

– Ну да… Видите, какие красивые! Я первый раз увидела в магазине такие яркие. Вот и решила… подарить…

Евгений Павлович улыбнулся, подошел к ней поближе, взял тетради и поблагодарил. При этом Таня почувствовала исходящий от него легкий запах вина. Это ее устраивало. Жаль, конечно, что лаборант не в таком же невменяемом состоянии, как Майоров после Любкиной вечеринки, но и наличие в его организме той малости алкоголя, которую он успел принять, лучше, чем полное его отсутствие.

Вместо того чтобы уйти после вручения подарка, Таня, заглянув в глаза Евгения Павловича, с некоторой игривостью спросила:

– А почему вы больше никогда не приглашаете меня помочь вам приготовить класс к лабораторной работе?

Евгений Павлович опять улыбнулся и ответил:

– Я не думал, что тебе это так нравилось.

– Да, мне нравилось! – Ермакова рассмеялась, как могла серебристей, и добавила, решив идти до конца: – Вы мне вообще нравитесь, Евгений Павлович!

– Вот как? – изумился он, и его приветливая улыбка погасла, зато на лице стало четко прочитываться заинтересованное выражение. Заинтересованность девушка решила закрепить. Она подошла к лаборанту поближе и положила ладонь на его руку, которая опиралась о стол. У Евгения Павловича сначала приподнялась одна бровь, потом к ней подтянулась и другая. Он сжал пальцы девушки и, глядя ей в глаза, спросил: – Тогда, может быть, прогуляемся как-нибудь?

– Почему бы нет? – опять довольно игриво отозвалась Таня.

– Тогда давай завтра! Сегодня вечером у меня гости… День рождения все-таки… Двадцать один год! Полное совершеннолетие! Могу быть выбран – аж в парламент США! – Он раскатисто рассмеялся и продолжил: – А вот завтра… Приходи часикам к девяти ко входу в наш парк. Придешь?

– Приду! – Таня кивнула, послала ему ответную ослепительную улыбку, вытащила свои пальцы из его ладони и вышла из лаборантской, не оглядываясь. Какое-то чувство подсказывало ей, что оглядываться не надо. Пусть знает, что хоть она и пришла сама, но вовсе не навязывается и бегать за ним не будет. Захочет – придет завтра, а не захочет – так никто и не заставит.

Весь остаток того дня, когда она договорилась о свидании с Евгением Павловичем, и весь следующий день Таня провела на нерве. Поскольку для окружающих она продолжала играть роль беременной женщины, то несколько раз, полностью в эту роль войдя, даже одергивала себя: нельзя же так волноваться будущей матери. Потом вспоминала, что она пока еще никакая не мать, и волнение по поводу предстоящего свидания снова делалось приятным. В школьных коридорах она несколько раз сталкивалась с лаборантом, который опять облачился в привычный синий халат. Он смотрел на нее особым взглядом и один раз даже подмигнул. Таня улыбалась ему в ответ тоже с большим значением во взоре.

– Ну-с, учащаяся Ермакова, куда же мы с вами пойдем? – спросил Евгений Павлович и, не церемонясь, обнял Таню за плечико. Она с готовностью прижалась к его боку и ответила:

– Куда поведете!

Лаборант несколько отстранился от нее, заглянул в лицо и предложил:

– А давай на «ты»!

– Давай! – сразу согласилась она и на всякий случай решила уточнить: – Значит, я могу называть… тебя… Женей?

– Точно! Можешь, Татьяна! То есть Таня! То есть Танечка!

После «Танечки» бывший строгий Евгений Павлович, а нынче слегка развязный Женя сочно чмокнул Ермакову в щеку. Она опять почувствовала исходящий от него запах алкоголя, и ей даже показалось, что пил он не вино, а кое-что более крепкое. Разумеется, это расстроить не могло, поскольку работало на ее план. А Женя между тем развернул свою спутницу в другую сторону, а потом вытащил из кармана ключи. Держа их двумя пальцами за кольцо, он поболтал ими перед Таниным носом и сказал:

– Тут есть одно местечко, где мы с тобой некоторое время можем быть полноправными хозяевами. Пойдем… если, конечно, не возражаешь…

Разумеется, она не возражала, о чем ему с готовностью и объявила.