Неправильно для меня

Большие, тяжелые руки тут же обвиваются вокруг моей талии, меня поднимают и отталкивают.

— Алек! — Кричит Роуэн, вскакивая на ноги.

Нога Алека сильно ударяется о землю, и он резко разворачивается. Я могу представить, каким взглядом он смотрит на Роуэна, но я не могу этого видеть, прижавшись спиной к его груди. У Роуэна сжимается челюсть. Как только глаза Роуэна встречаются с моими, Алек снова поворачивается и начинает топать по траве. А я молчу, по сути, вишу мертвым грузом, потому что не могу найти в себе сил дать отпор прямо сейчас.

Он не останавливается, пока мы не достигаем старого лодочного сарая в тридцати футах от кромки воды. Он открывает старую деревянную дверь и врывается внутрь, ставя меня на ноги в ту же секунду, как мы закрываемся. Он ничего не говорит, но хлопает рукой по старой масленке, прежде чем схватиться за ее края, его голова втягивается в плечи. Я обхожу его спереди, и хотя его голова не поднимается, это делают его глаза.

А потом он набрасывается на меня, пока я не натыкаюсь спиной на ржавый стол для инструментов. Его взгляд перемещается по мне, холодный и бессердечный, и я задерживаю дыхание, готовясь к тому, что мудак выйдет. Но, как раз в тот момент, когда его ноздри начинают раздуваться, а челюсть начинает сжиматься, все его тело обвисает на мне. Он опускает лоб на мое плечо, и я замираю, мои руки прижаты к бокам, он движется, чтобы обхватить меня за талию.

— Не делай этого, детка, — шепчет он, отчаяние просачивается из его прерывистого дыхания, и по моей коже пробегают мурашки. — Не давай ему то, что он не может сохранить.

А потом он ушел, и это первый намек на тепло, которое я почувствовала за последние недели.

Глава 23

Оукли

С глубоким вздохом я бросаю телефон на пол, напрягаю спину и открываю дверь.

И я замираю на месте.

Алек сидит там, прямо напротив моей комнаты, и смотрит на меня. Его измученный взгляд скользит по мне от моих ног до моих глаз.

— Куда ты идешь?

Я спешу по коридору, игнорируя его, и он следует за мной.

— Оукли.

— На работу.

— Я подумал, что ты могла бы, хотя я не думаю, что ты еще готова вернуться.

— Как насчет тебя? Когда ты будешь готов вернуться туда, откуда ты пришел?

— Никогда.

Я качаю головой, хватая ключи, и он тянется через мое плечо, вырывая их у меня из рук. Я поворачиваюсь к нему лицом, и мое дыхание застревает в горле. Его присутствие повелевает. Поглощает.

Я отвожу взгляд.

— Меня не было месяц. Я уже пропустила целый модуль. Я не пропущу еще один.

Зачем я ему что-то объясняю?

Я бросаю на него быстрый взгляд, и он кивает.

— Все в порядке. Ты можешь поехать со мной.

Когда моя голова откидывается назад от смеха, он подходит ближе, заставляя смех замереть на моих губах.

— Ты поедешь со мной.

Я стараюсь сохранять невозмутимое выражение лица, настолько насколько это возможно, когда смотрю в его зеленые глаза. Темный, преследуемый замученный взгляд.

Хорошо.

— Ты действительно сидел здесь, думая, что ты в каком-то отпуске, как я, нянчишься с ребёнком или как там ты называешь то, что делаешь, с предположением, что ты вернешься, когда я вернусь? — Мои глаза пробегают по нему, и он ничего не выдает, отчего моя недоверчивая улыбка становится шире, а глаза расширяются. — Ух ты. Хорошо, позвольте мне изложить это вам в терминах непрофессионала. — Я выпрямляюсь, стараясь, чтобы мои слова были понятны. — Ты уволен. Держись подальше от территории ”Блэклайн".

Его ноздри раздуваются, и он собирается заговорить, но снаружи звучит гудок, и уголок моего рта постепенно приподнимается. Между его глазами образуется складка, а вена на шее начинает пульсировать на его загорелой коже.

— Оставь ключи. — Я делаю маленькие, медленные шаги назад. — Они были нужны мне только для того, чтобы вернуться в мой дом.

Алек бросается вперед, хватая меня за запястье, в ту же секунду его рука обвивается вокруг меня, входная дверь распахивается, и Роуэн входит внутрь.

— Убирайся нахуй, — рычит Алек.

Роуэн игнорирует его, протягивая мне руку.

— Давай, Оукс. — Он нежен в своих объятиях, и я приветствую его успокаивающее прикосновение.

Алек чувствует это, то, как расслабляются мои мышцы, и его рука отрывается от моей кожи, как будто я обожгла его.

Хорошо. Я надеюсь, что это больно.

Конечно, это не могло укусить так сильно, как змея, которая крадется за углом, моя любимая кофейная кружка у ее губ.

— Что за… — принадлежит Роуэну.

Но я поворачиваюсь, бросая на него взгляд, который говорит ему не начинать. Не сейчас. Просто вытащи меня отсюда. Глаза Роуэна округляются, и он кивает, вытягивая меня за дверь. И, поскольку я жажду наказания, я оглядываюсь назад.

Брови Алека опускаются к центру, глубокие складки обрамляют его глаза, но это не то, от чего у меня перехватывает дыхание. Это тик его челюсти и изгиб его пальцев в тот момент, когда на него опускается лапа его жены.

— Я не могу просто молчать. — Роуэн хмурится. — Это чушь собачья, Оукли. Ты сказала, что ее там больше нет.

— Я знаю, — вздыхаю я, спокойствие, которое я чувствовала, когда он взял меня на руки, испаряется. — Я не хотела, чтобы ты волновался.