Неправильные

Девчонка открывает рот, бросая туповатый взгляд то на меня, то на Сашу, и, не дождавшись от начальницы помощи, разворачивается и поспешно удаляется. Наверное, разревется сейчас.

— Серьезно, уходи, Марк, — говорит Саша, и на сей раз ее голос кажется таким уставшим, что изголодавшиеся бурундуки снова начинают грызть мои внутренности. — Я оставила вас и ушла, а теперь и ты не лезь в мою жизнь. Галерея — все, что у меня осталось.

— Ты так говоришь, как будто я пришел отбирать твой бизнес. — Я улыбаюсь, но моя шутка остается без внимания. Саша просто смотрит на меня не то уставшими, не то смирившимися — не пойми с чем — глазами. Резко выдыхаю и оглядываю зал: — Ладно, мне нужна фотография.

Мне ведь нужно хоть как-то расположить Сашу к себе и попытаться заставить выслушать меня. Думаю, я выбрал правильный путь.

— Марк, хватит…

— Я серьезно. Мне нужна одна из… — я снова оглядываюсь, пытаясь остановиться хотя бы на какой-нибудь работе, — этих фотографий. В моей спальне есть пустая стена. Очень пустая.

Саша отводит глаза и с трудом глотает. Наверное, впервые мне становится ее жаль, потому что я знаю, что она искренне ненавидит меня, но боится выпроводить на улицу, ведь я могу закатить здесь скандал.

— Я позову девочек, они помогут тебе, — кидает она и делает шаг назад.

— О нет, только не это! Ту, которая только что здесь была, я больше не вынесу. Серьезно, где ты нашла такую громилу в женском обличье? — Я усмехаюсь, а Саша обеспокоенно смотрит на меня, как будто перед ней выступает сумасшедшая обезьянка и жонглирует боевыми гранатами. Снова выдыхаю и, стараясь придать своему тону как можно больше серьезности, добавляю: — Посоветуй ты мне. Пожалуйста.

— Ладно, — обреченно говорит она, — что тебе нужно?

— Мм, да я и сам не знаю толком. Как вообще это делается?

Саша кивает кому-то и улыбается, а потом снова напряженно смотрит на меня:

— По зову сердца. Не думаю, что мы сможем найти что-то для тебя.

— Это еще почему? — почти обижаюсь я.

— Потому что у тебя его нет, — отвечает она без раздумий.

И, несмотря на такие резкие слова, на моем лице появляется улыбка, ведь Саша наконец стала выплескивать, хотя бы и малыми порциями, свою ненависть.

— Был в первом зале? — спрашивает она более спокойно.

— Ага, и ни одна из представленных частей тела меня не впечатлила.

Уголки ее губ чуть дергаются.

Хороший знак.

— Ладно, а во втором? У Максима хорошие работы, многие мужчины выбирают их для своих офисов.

— Слишком яркие, — вздыхаю я.

— Яркие? — удивляется Саша. — Ладно. Тогда посмотри что-нибудь здесь. В этом зале собраны работы малоизвестных фотографов, но они удивительные.

— Другое дело, — улыбаюсь я, теперь более внимательно оглядывая представленные изображения. — Зачем мне какие-то руки и ноги, когда можно, например, повесить в спальню вот этого кота в шляпе, — киваю я в сторону рыжего монстра в красном головном уборе, а Саша улыбается, — или вон ту тетку с морщинами, чтобы перед сном было на кого смотреть.

— Это прапрабабушка одного из авторов, — объясняет она, едва скрывая улыбку. — Очень красивая работа.

— Я не спорю, бабулька еще ого-го! — смеюсь я, поставив пустой фужер на поднос, проходящего мимо официанта. — Думаю, мне нужно что-нибудь легкое и незамысло…

Мой голос затихает на полуслове, а глаза не верят в происходящее. Точнее мозг не до конца понимает, что только что произошло.

Ноги сами несут меня вперед, мое тело расталкивает толпу болтающих друг с другом гостей, а в голове то и дело как будто раздаются вспышки. Я останавливаюсь напротив вытянутой горизонтальной, метра два в ширину, фотографии и не могу поверить собственным глазам. Я даже моргаю несколько раз, чтобы смыть ее образ.

Вот он, тот самый оранжевый вечер, когда мы возвращались из парка аттракционов и остановились у дороги, чтобы сделать фото на фоне гигантских ветровиков. Все были поражены красотой пожелтевшего поля и персикового неба с темно-синими полосами, устремляющимися куда-то в немыслимую даль. Пожалуй, я впервые видел такой красочный вечер в Испании.

И здесь, на фоне расплывчатого огромного сооружения, стоящего вдалеке и кажущегося во много раз меньше, чем есть на самом деле, в фокусе остается только она, с нежной улыбкой и золотистыми волосами, развевающимися от легкого, но прохладного ветра. Зеленые с золотой крошкой глаза прикрыты, а голова слегка опущена, потому что она смеется. Что-то рассмешило ее, и фотограф ловко поймал это мгновение, щелкнув кнопкой.

— Моя самая любимая фотография, — тихо и спокойно говорит Саша, встав справа от меня. — Она здесь такая счастливая. Мне кажется, этот день был самым радостным для нее.

Мое сердце как будто остановилось на несколько минут. Здравый смысл отчаянно пытается реанимировать его разрядами электрического тока, но оно всячески отказывается работать в привычном режиме.

— Кто сделал это фото? — спрашиваю я хриплым голосом.

Саша усмехается:

— Вообще-то — я. Ты никогда не замечал меня, так что… неважно.