Неправильный боец РККА Забабашкин

Тактика применения большого количества снайперов на небольшом участке фронта, показала себя как страшное оружие. Если бы ещё неделю назад генералу сказали, что пусть даже сотня снайперов может остановить наступление дивизии, у которой в наличии есть танки и бронетранспортёры, а с воздуха её поддерживает бомбардировочная авиация, он бы рассмеялся такому шутнику в лицо. Но время показало, что в жизни иногда бывает так, как ранее никто даже предположить не мог.

И вот сейчас, услышав в докладе, что комиссаров в городе нет, после удивления генерал уточнил:

— Что вы имеете в виду?

— Господин генерал, нам удалось выяснить, что именно комиссары отдавали распоряжения русскому снайперу, — ответил Гельдер и, понимая, что его начальники не совсем понимают о чём идёт речь, начал с самого начала: — Дело в том, что в Новске никакой разведшколы или школы снайперов, как мы ранее предполагали, не было и нет.

— Что⁈ Как это может быть? Есть множество свидетельств, что именно снайперы стреляли и останавливали наступление полка Рёпке.

— Так оно и есть, господин генерал. Однако тут нужно учесть, что снайперов всего было пять. Четверо были в начале наступления уничтожены нашими пехотинцами в лесополосе, что находится восточней города. А одному, самому профессиональному и опасному, удалось скрыться. Известно, что этому снайперу всего семнадцать лет. Зовут его Алексей Забабашкин, и именно он уничтожил личный состав и самолёты во время первого наступления, а также почти всю технику в колоннах и много личного состава во время второго, утреннего, наступления полка Рёпке.

— С чего вы это взяли, если сами только что сказали, что этот снайпер вами не пойман⁈ И почему вы считаете, что всё было именно так? — нахмурился генерал. — Быть может, вы не сумели обнаружить школу и решили всё списать на какого-то Забабашку?

— Нет, господин генерал. Снайперской школы нет и не было, а потому и найти её не удалось. Ну а тому, что снайпер был всего один, есть доказательство. Точнее, есть свидетель, который непосредственно был рядом и видел работу этого русского снайпера. Более того, он сам ему помогал в остановке нашего первого наступления.

— И что это за свидетель? Какой-то сбежавший дезертир?

— Нет. Это наш диверсант, который вместе с отступающими войсками противника участвовал в обороне города, сея панику в тылу врага, — ответил полковник и рассказал историю Зорькина, ведь ему удалось чудом выжить при немецком наступлении: — Мы освободили его из местного НКВД. При приближении наших пехотинцев его хотел расстрелять младший лейтенант НКВД Горшков. Но Зорькин сумел оказать сопротивление и вместе с нашими солдатами нейтрализовать Горшкова. Сейчас этот сотрудник НКВД переправлен в Троекуровск и передан в СД. Что же касается Зорькина, то для проверки его слов был вызван его куратор — офицер, который занимался его подготовкой и заброской. Он опознал Зорькина, и теперь нам необходимо время, чтобы узнать все детали этого дела досконально.

— Но предварительно он сказал и уверен, что никакой снайперской школы нет? — вновь уточнил генерал и, заметив чрезмерно бодрый и улыбчивый взгляд Гельдера, спросил: — Чему вы так радуетесь⁈ Мы потеряли много войск и отстаём от графика. Может так случиться, что Ленинград будет занят без нас! — и он прикрикнул, ударив кулаком по столу: — А это недопустимо! Мы не можем стоять в стороне, когда вершится история!

— Прошу прощения, господин генерал, — потупился полковник. — Но радость моя происходит совершенно не из-за того, что мы потеряли наших людей, я, как и все, скорблю об этом, просто дело совсем в другом. При освобождении тюрьмы, кроме нашего диверсанта в ней был обнаружен полковник Рёпке.

— Что⁈ Наш Рёпке⁈ Живой? — ошеломлённо вскрикнул Миллер.

— Живой. Только немного помятый, гм… — он чуть запнулся.

— Ну что же вы замолчали, Гельдер? Что вы мнётесь, как девица на выданье⁈ Что с Рёпке?

— Мне показалось, господин генерал, у него немного, совсем чуть-чуть, гм, помутился разум.

— Ничего, отойдёт, — облегчённо вздохнул Миллер, махнув рукой. — У вас бы разве не помутился, если бы вас пытали в застенках НКВД?

Полковник аккуратно кашлянул и как можно более мягко сказал:

— Господин генерал, следов пыток не обнаружено. Просто ободранная кожа и всё.

— Что⁈ Гельдер, вы противоречите сами себе! Говорите, что следов пыток нет и говорите про содранную кожу. Если вы не знаете, то я вам скажу, что именно сдиранием кожи и характеризуются некоторые пытки.

— Да, но Рёпке утверждает, что эти раны получены не от пыток, а из-за того, что его лошадь Манька, под хвостом которой он долгое время находился, возила его через кустарник и поваленные деревья. Вот он и ободрался.

— Лошадь? Гм, тогда, действительно, у Рёпке проблемы с рассудком, — согласился с подчинённым командир дивизии и задал давно интересующий его вопрос: — Ну а что он говорит про похитителей? Как они его сумели выкрасть за пять километров от боевых действий? Это была диверсионная группа русских?