Неправильный Дойл

– Герб был во Вьетнаме в то же время, что и я, – сказал констебль, когда бармен снова скрылся за занавеской. – Служил в артиллерии морской пехоты в Ке-Сан. Опубликовал книгу об этом, называется «Зарядные ящики в Ке-Сан». Отличная книга.

– Ке-Сан. Я слышал, что там пришлось туго, – сказал Дойл.

– Хрен его знает, – ответил констебль. – Я там не был, но был в других местах.

– Ну и как там?

Констебль долго думал.

– Плохо и не очень, – сказал он. – Сайгон был просто смех: вьетнамские шлюхи с кошачьими глазами, хорошая еда и хорошая тусовка. В джунглях была засада: за обычными пятью секундами ужаса – недели скуки и воняющие мешки с трупами, к которым все привыкли. Но, знаешь ли, это проникает в душу. А потом ты возвращаешься домой, и наступает что-то вроде долгой тоскливой тишины.

– Да-а, – впечатлился Дойл. – А после тишины?

– Еще не знаю, – сказал констебль. – Наверное, снова тишина. – Потом придвинул Дойлу толстую виниловую папку, лежавшую на барной стойке. – Здесь досье на ирландских подонков, только что прислали из ФБР, а те достали в Интерполе. Посмотри, вдруг узнаешь того второго, сообщника нашего стрелка.

Дойл вглядывался в фото, в это зловещее собрание закоренелых преступников, смотревших на него с одинаково жестоким, пустым выражением глаз. Один из них в восемь лет фейерверками и бензином замучил до смерти собственную кошку, другой в десять избил соседскую девчонку доской, утыканной гвоздями, третий в двенадцать украл оставленные на еду деньги из кошелька матери и потратил их на сигареты, презервативы и выпивку… Может быть, они были бедными, непонятыми или их кто-то обидел, а может, и нет. Одно было точно: здесь под один и тот же дьявольский мотив плясали глупость, эгоизм и жестокость.

– Не-а. – Дойл отложил папку в сторону.

– Вы в курсе, что наше отделение слишком мало, чтобы предложить вам больше, чем минимальную защиту, – сказал констебль. – Я делаю ударение на слове «минимальную», что в данном случае означает одно: вы уже труп.

– Спасибо за предупреждение, – сказал Дойл. – Но я смотрю еще дальше. Мы все трупы. Так, а что с тем стрелком? Все еще без сознания?

– Вы хорошо в него разрядили свою чертову пушку. – Он метнул на Дойла взгляд, в котором промелькнуло что-то похожее на восхищение. – Вы знаете, что кольт «уокер» весит больше четырех фунтов?

– Да, – сказал Дойл.

– Даже если он очнется, то ничего не расскажет, потому что сам ничего не знает. Безликий убийца, нанятый кем-то, кого он никогда не видел, чтобы убить кого-то, кого не знает. Если он ирландец, как вы сказали, он, возможно, состоял в ИРА. Я уже запрашивал федералов, что они могут найти на этот счет. Между тем я проверил его права и прочее. Все поддельное, но подделки высокого качества. Я проверил и его оружие: незарегистрированный девятимиллиметровый «глок», рукоять обернута изоляционной лентой. Серийные номера очень аккуратно стерты кем-то, кто четко знал, что делает. Далее, что касается отпечатков пальцев, то тут и говорить нечего, они просто отсутствуют. Кожа с кончиков его пальцев не так давно была удалена хирургом, который тоже знал свое дело.

– Дерьмо, – сказал Дойл, почувствовав холодок на шее. – Ерунда какая-то.

– Кто-то действительно хочет, чтобы ты убрался с «Пиратского острова», – ухмыльнулся констебль, – им не важно, живой или мертвый.

– Блестящая дедукция, констебль, – сказал Дойл.

– Ты в самом деле порядочная задница, Дойл. Удивительно, что кто-то раньше не попытался тебя грохнуть.

– Послушайте, я могу раскрыть это дело прямо сейчас, – упрямо сказал Дойл. – Таракан Помптон! Вы же знаете, что этот ублюдок предложил продать эту землю, и знаете, что я отклонил предложение. И позвольте мне рассказать, каким он становится, когда не может получить, что хочет. С этической точки зрения он не старше двухлетнего ребенка!

Констебль Смут долгое время молчал. В задней комнате бармен включил старый «вурлицер»,[76] и Дойл услышал первые ноты «Битвы при Новом Орлеане» в исполнении Джонни Хортона.

– Я допускаю, что Помптон маленький засранец, – наконец сказал констебль. – Но он умный засранец, и теперь ему есть что терять. Деньги, собственность, законных инвесторов, и, дьявол, он член Совета уполномоченных представителей. Я не могу представить, чтобы он рисковал всем этим, чтобы выжить тебя с твоей болотной кочки, которая стоит чуть больше, чем ничего. Если спросишь меня, я скажу, что у тебя проблемы не с ним. – Его голос понизился, чтобы усилить впечатление. – Я имею в виду «Королевскую синюю». А теперь спроси меня, кто владеет «Королевской синей».

– Ладно, и кто же это? – спросил Дойл.