Неправильный папа (СИ)

— Знаешь, кажется, я зря отказывался раньше ходить с тобой… — Он помолчал немного и добавил: — Хотя, наверное, тогда я бы этого не оценил. Мне нужно было повзрослеть.

Он посмотрел на меня долгим серьезным взглядом. И я подумала, что он говорит не об опере. Ну или не только об опере.

Вместе с остальными зрителями мы вышли в фойе.

— …Красивая пара! — донесся до меня обрывок разговора.

Я с любопытством огляделась в поисках той самой красивой пары, и тут поняла, что говорят о нас.

Я взглянула в зеркало. Мы действительно прекрасно смотрелись вместе. Он — высокий, красивый, с гордой осанкой и решительным профилем. Рядом с ним я выглядела совсем миниатюрной, хрупкой…

— Может, прогуляемся? — голос Романа вывел меня из задумчивости.

Погода была теплая.

Почему бы и нет? Я привыкла к тому, что моя жизнь проходит на бегу. Когда я в последний раз просто гуляла по городу? Уже и не вспомню.

Он предложил мне руку, помогая спуститься с крыльца. Так легко и непринужденно, словно делал это каждый день. А у меня от этого прикосновения по всему телу побежали мурашки. Спустившись, я хотела убрать ладонь, но он удержал ее в своей. Он как раз рассказывал что-то и жест вышел естественным, практически машинальным. Словно он пытался удержать мое внимание. А вскоре я и забыла о том, что наши руки соприкасаются — рассказчиком он по-прежнему был отличным.

Но, когда мы повернули на соседнюю улицу, он замолчал. Притихла и я. Здесь слишком многое напоминало о юности. О том времени, когда мы были счастливы. Вечернее солнце полыхнуло в стекле открытой двери. Сейчас здесь бар, но пять лет назад было кафе, в которое мы забегали поесть мороженого. Ромка брал обычное, или просто ограничивался чашечкой кофе. Мне он покупал с орешками и тертым шоколадом…

Вон там, за углом, будет тихий скверик со статуей посередине. Какой-то бетонный атлет, памятник советскому массовому «искусству». Но я не променяю его на все сокровища Эрмитажа и Лувра: возле этой статуи мы с Ромкой впервые поцеловались… А если пройти четь дальше…

— Маш, скажи честно: тяжело было?

Я вздохнула: прошло пять лет, а мы до сих пор думаем об одном и том же!

— По-разному, Ром. Я не жалуюсь.

— Мама, наверное, в ярости была…

Я вздрогнула, вспоминая, как она уговаривала меня сделать аборт. Но рассказывать об этом не стала.

— Ну что ты! Когда Алиска родилась, она сразу влюбилась. А когда я вышла на работу, так она сияла от счастья. Поначалу возвращалась поздно вечером — а она рассказывает: сегодня Алисочка весь день мурлыкала какую-то песенку. Сегодня — в «ладушки» научилась играть. Удивительно, что она меня, а не ее начала мамой называть!

Волков помрачнел:

— Если бы я был рядом, тебе бы не пришлось работать допоздна. Вообще бы не пришлось!

— Ром, не надо…

Он остановился и развернул меня к себе:

— Я жалею о каждой минуте, когда меня не было рядом с вами.

По его глазам я видела: он говорит искренне. Добиться сожалений от Волкова — это вообще дорогого стоило!

— Ты не знал…

— А должен был знать! Навести справки… Выяснить.

Я поежилась. Звучало почти угрожающе.

— И еще, Маш… — он замялся. Волков смущается? Вот это сюрприз! — Может, я что-то не так делаю… Не то… Или чересчур стараюсь, ты меня останавливай если что… Я вроде как не слишком в этом разбираюсь.

Такой сильный и такой… уязвимый. Я почувствовала сильную, почти болезненную нежность. Коснулась его щеки кончиками пальцев — и тут же отдернула руку, точно обожглась:

— У тебя отлично получается. — Я вспомнила горы коробок и коробочек в праздничной упаковке: — Но с подарками можно и не усердствовать. Дай ей наиграться с теми, что есть.

Он смущенно рассмеялся, взъерошив волосы и мгновенно превратившись в хулигана из моей юности.

Впереди, над крышами старых зданий, уже замаячили современные высотки. Надо же, мы прошли весь старый город — а я и не заметила! Только сделав это открытие, я поняла, как сильно устали ноги. Боже мой, я же в парадных туфлях! А они совсем не подходят для пеших прогулок.

Впереди возле ресторанчика замерла машина с черными шашечками. Водитель стоял рядом и курил. Я нахмурилась: ехать в машине, пропахшей табаком, не хотелось. Но все-таки…

— Ром, может, возьмем такси?

Он обернулся ко мне:

— Устала? Что же ты молчала! Хочешь, я донесу тебя до машины на руках?

Я испуганно отшатнулась, чуть не подвернув ногу:

— Не надо! Лучше просто спроси, свободен ли он.

Он усмехнулся:

— Если даже несвободен — освободим!

Но таксист, как оказалось, никого не ждал и был рад пассажирам. Я устроилась на заднем сиденье, с облегчением вытянув ноги. Роман сел рядом с водителем, назвал ему адрес, и мы поехали домой.

Видимо, воспоминания сделали свое дело. Впервые после возвращения Романа меня совсем не тяготило его общество. Когда машина остановилась возле его дома, он выскочил первым и помог выйти мне. И снова не отпустил руку. А я на этот раз даже не попыталась ее отнять. Так мы и вошли внутрь, в холл, освещенный только неярким настенным светильником.

— Может, чаю? Или бокал вина?

Я обернулась, стоя уже в дверях комнаты, и с сожалением покачала головой: