Неправильный солдат Забабашкин

И вот теперь — такой позор. Его полк и приданная ему танковая рота понесли существенные потери и деморализованы. И виноват в этом не злой и зубастый противник, у которого был перевес в танках и живой силе, не налёт полчищ вражеских самолётов, не цинга, малярия или чума, что могли бы скосить весь личный состав. Отнюдь нет. Виноваты бесчисленные орды советских снайперов, которые своим метким огнём уничтожили всех водителей и командиров низшего и среднего звена.

По всем канонам войны, по всем канонам истории, наконец, по всем канонам здравого смысла этого просто не могло быть. Но это было. Вопреки всему разумному и логичному, приходилось признать, что до этого практически никогда не используемый в мировой истории вид снайперских подразделений, как отдельная единица, имеет место быть на просторах этой варварской страны. А то, что данные подразделения могут действовать очень эффективно, причиняя непоправимый урон, менее часа назад доказали проклятые большевистские стрелки, нанеся непоправимый вред непобедимым доселе войскам Вермахта.

И вот сейчас боевой офицер, полковник, словно нашкодивший ребенок, стоял перед генералом и, опустив голову, смотря от стыда в пол, не знал, как оправдать произошедший позор.

— Рёпке, я ещё раз спрашиваю, и хочу получить внятный ответ. Почему Новск не захвачен? Почему в этом чёртовом городке, в котором скопились лишь кучки разрозненных групп отступающих русских, не развевается наш флаг⁈ — холодным тоном осведомился генерал Ханс Фридрих Миллер.

— Мы остановлены вражеским снайперским огнём, — вновь промямлил командир полка.

— Каким ещё снайперским огнём⁈ Вы мне это уже то ли бубнили, то ли докладывали по телефону. Говорите яснее, Вальтер. Что это за снайперы такие, которые могут танки выбивать? Вы в своём уме⁈ Или Вы хотите сказать, что у русских есть винтовки, пробивающие броню танка за несколько километров? А? Не слышу?

— Никак нет, господин генерал. О таких винтовках нам неизвестно. У русских есть винтовки, которые способны стрелять до трёх километров. Но прицельная дальность у них варьируется в районе километра, и это максимум. Да и с километра, не каждый снайпер способен так метко поражать свои цели.

— Вы говорите о стрелковом вооружении? Оно же неспособно пробить броню?

— Да, господин генерал. Неспособно. И русские наши танки не подбили.

— Тогда как понимать, что вы умудрились потерять все экипажи танков без поражения самих танков?

— Снайперы выбрали удачный момент и поразили их на марше, пока наши колонны ещё не успели развернуться в боевые порядки. Вот в этот момент стрелки и открыли чрезвычайно точный огонь.

— Хорошо, пусть будет так. Но почему Вы не стали наступать⁈ — Холодом в тоне генерала можно было проморозить Рейн до дна. — Допустим, у вас не осталось механиков-водителей танков, ну так начали бы наступать без танковой поддержки. Вы же мне сами докладывали вчера, что разведка не выявила серьёзных воинских соединений противника. Это подтверждали и данные авиаразведки. Так почему же вы остановились, раз противник находится в меньшинстве? В конце концов, потеряв водителей танков, почему не сформировали новые танковые экипажи? Уверен, хотя бы несколько таких экипажей можно было бы собрать из водителей бронетехники и грузовиков, раз уж вы без танковой поддержки наступать не хотели!

— Господин генерал, мы тоже не смогли сделать этого. Русские уничтожили практически всех водителей, в том числе и грузовиков.

— Всех? Как такое может быть⁈ — Интонация генерала мгновенно сменилась с бесконечного холода на пылающую самим пеклом ярость пробудившегося вулкана.

— Увы, но это факт! Вначале, как я уже говорил ранее, были выбиты все механики-водители танков, затем командиры танков, а затем и остальные члены экипажей танков. После этого снайперы переключились на бронемашины и грузовики. Их огонь был настолько плотным, что долгое время никто ничего не мог понять. А потом, в образовавшейся суматохе, началась паника. Она усугублялась тем, что все командиры к этому времени уже были убиты или тяжело ранены. Видя, что в условленное время атака не началась, а командиры танков перестали выходить на связь, я лично выдвинулся в начало колонны, чтобы разобраться с тем, что там у них случилось, но добраться до первых танков не успел. Где-то в середине стоящей колонны мне в лоб попала пуля, и я потерял сознание. Очевидно, что пуля была с дефектом или на излёте. Она застряла в мягких тканях, не сумев пробить кость. Это меня и спасло. Моего же заместителя подполковника Шмидта и адъютанта постигла более печальная судьба. Что одному, что другому пули неприятеля попали в глаза. С той лишь разницей, что подполковнику в правый глаз, а ефрейтору в левый. Оба, естественно, от полученных ранений скончались на месте. Меня же вытащили мои солдаты. Причём, как мне потом доложили, шесть солдат при моей эвакуации погибло от пуль всё тех же снайперов.

— Сколько всего погибло солдат и офицеров? — Генерал мгновенно взял себя в руки, лишь сжатые в тонкую линию сухие губы говорили о бушующих внутри эмоциях.