Неправое дело

– Приятно встретить человека, который в этом разбирается. У вас есть жаба?

– Не то чтобы… В общем, в загородном домике, прямо под порогом живет.

– И вы с ней разговариваете?

Инспектор помедлил.

– Бывает, – признался он.

– Тут нет ничего плохого. Мы с Бюфо часто болтаем. Он милый. Глуповатый, но от него нельзя много требовать, правда же?

Ланкето вздохнул. Он не совсем понимал, как ему поступить. Выставить вон этого парня и его жабу было рискованно: похоже, он много чего знает. Оставлять здесь бесполезно, он хочет видеть Паклена. Если он с ним не встретится, то будет продолжать бузить и сорить крошками по комиссариату. Но отправлять его к Паклену с этой историей про свиную ножку было также небезопасно, верная головомойка. Если только этот тип не попытается досадить Паклену, тогда игра стоит свеч, это послужит утешением. Ланкето поднял глаза:

– Вы не хотите доесть бутерброд?

– Я жду, когда окажусь у Паклена, это мое стратегическое оружие. Конечно, оно не всегда годится, для этого нужно быть голодным.

– Как ваша фамилия? Настоящая, я имею в виду…

Кельвелер пристально взглянул на инспектора. Если он не изменился и остался таким, каким его описывал Адамберг, то можно рискнуть. Хотя иногда под новым руководством можно войти во вкус, перегнуть палку и измениться. Кельвелер посмотрел ему прямо в глаза.

– Кельвелер, – ответил он, – Луи Кельвелер, вот мои документы.

Ланкето кивнул. Он слышал о таком.

– Что вам нужно от Паклена?

– Надеюсь досрочно отправить его на пенсию. Хочу предложить ему дело, от которого он откажется. Если согласится, что ж, тем хуже для меня. Если откажется, на что я рассчитываю, я справлюсь один. И если это дело к чему-нибудь приведет, я обвиню его в халатности.

Ланкето все еще колебался.

– Вас я ни в коем случае впутывать не собираюсь, – сказал Луи. – Я только прошу вас отвести меня к нему и разыграть дурачка. Если вы сможете присутствовать при нашей беседе, в случае необходимости это послужит мне свидетельством.

– Это легко устроить. Достаточно захотеть уйти, чтобы Паклен приказал остаться. Что у вас за дело?

– Речь идет об одной мелочи, непонятной и весьма любопытной. Думаю, Паклен вышвырнет меня вон раньше, чем поймет всю ее важность. Он ничего не смыслит в запутанных делах.

Ланкето снял трубку:

– Комиссар? Да, знаю, много работы. Но у меня в коридоре один странный тип, который требует встречи с вами… Нет, легче его принять… за словом в карман не лезет… довольно подозрительный… да, камера… он про нее говорил… Может, на неприятности нарывается, может, придуривается, но лучше вы его сами отправьте. Это получится, у него даже документов нет. Хорошо, сейчас приведу.

Ланкето взял документы Кельвелера и сунул в карман.

– Идем. Я вас слегка втолкну к нему в кабинет, для достоверности.

– Ради бога.

Ланкето скорее швырнул, нежели завел Кельвелера в кабинет комиссара. Луи поморщился, от достоверности у него заболела нога.

– Вот он, месье комиссар. Документов нет. Имя меняет каждые две минуты. Гранвиль, Гравилье, на выбор. Я вас оставлю.

– Вы куда, Ланкето? – спросил комиссар.

Голос у него был хриплый, взгляд быстрый, худое лицо, собой недурен, если бы не отталкивающий рот, который Луи хорошо помнил. Луи достал бутерброд, и крошки посыпались на пол.

– Пойду выпью кофе, комиссар, с вашего позволения. Я очень устал.

– Останьтесь здесь, Ланкето.

– Слушаюсь, месье комиссар.

Комиссар Паклен поглядел на Луи, не предлагая ему сесть. Луи посадил Бюфо на свободный стул. Комиссар все видел, но промолчал. Паклен не так прост – его не выведешь из себя, усадив жабу на стул.

– Ну что, приятель? Заваруху решил устроить?

– Возможно.

– Фамилия, имя, гражданство, род занятий?

– Гранвиль, Луи, француз, нет.

– Чего нет?

– Занятий больше нет.

– Что за игру вы затеяли?

– Я не затеваю игр, я пришел, потому что это главный комиссариат, вот и все.

– И что дальше?

– Вам судить. Меня беспокоит одна находка. Я подумал, что будет правильно рассказать вам о ней. Ни в чем другом меня подозревать не стоит.

– Я буду подозревать вас, когда сочту это нужным. Почему вы не оставили заявление у одного из моих подчиненных?

– Они бы не придали этому значения.

– Чему?

Луи положил бутерброд прямо на стол комиссара и не спеша порылся в карманах. Достал оттуда скомканную газету и медленно развернул ее перед Пакленом.

– Осторожно, – предупредил он, – оно воняет.

Паклен наклонился над предметом:

– Что это за дрянь?

– Именно этот вопрос я и задал себе, когда ее нашел.

– У вас привычка подбирать всякие отбросы и относить в полицию?

– Я исполняю свой долг, Паклен. Долг гражданина.

– Меня следует называть «месье комиссар», и вы это знаете. Ваши провокации смехотворны и гнусны. Так что это за дрянь?

– Вы видите это так же хорошо, как я. Это кость.

Паклен ниже склонился над газетой. Рыжеватый кусочек был обглодан, чем-то разъеден и покрыт множеством булавочных вмятин. Комиссар знал, как выглядят кости, но этот мужик явно издевается.

– Это не кость. Что вы затеваете?