Непраздничные люди. Пьесы

СОШНИКОВ. Слушай, Василич, а ты талант, оказывается! Тихий-тихий, а вдруг как выдаст серенаду! И разрыдался-то как натурально! А когда ты бутылку со стола схватил и стал заливать в себя из горла, я прямо чуть не заржал! Сразу бы весь спектакль коту под хвост! Ты хоть предупредил бы!

За спиной Макарова слышится язвительный смех. Он ошеломленно оглядывается. Лаврентьев лежит на боку, подперев голову рукой и лукаво смотрит на него.

ЛАВРЕНТЬЕВ (с иронией). Да уж, Василич, у меня прямо простыня намокла от слез. Несколько раз порывался подскочить с криком «Верю!»

РУШЕВИЧ (выпрямляется в кресле, деловито надевает очки, говорит с прежней безмятежностью). Ничего особенного. А предупредить не мог, потому что сам не знал, что скажу и сделаю. Это называется импровизацией.

Макаров встает и оглядывает всех с недоумением. Смотрит на Вику. Та молча смотрит на него, ее лицо серьезно, взгляд кажется утомленным.

МАКАРОВ (отрывисто). Что происходит?

СОШНИКОВ (вспоминает о Макарове, усмехается ему). Прости, Пал Михалыч, что стукнул тебя. Но и ты ведь мне в челюсть засадил.

ЛАВРЕНТЬЕВ (отбрасывая простыню, садится на кровати). Да, вот в такие игры иногда играют в этом доме, дядя Паша. Викуля поведала нам о тебе и попросила разыграть весь этот маскарад. А мы согласились. Отчего бы, думаем, не сыграть с незнакомцем-ротозеем вроде тебя? Который может так легко принять весь этот цирк всерьез. Ты ведь с перепугу даже не проверил, мертв я на самом деле или просто прилег. Доверился нашему отставной козы лекарю Стасу, который даже массаж сердца делать не умеет.

СОШНИКОВ (насмешливо). Может, я еще и искусственное дыхание должен был попробовать?

ЛАВРЕНТЬЕВ (поеживаясь). В этот раз нет, я бы возражал.

МАКАРОВ (растерянно). Не понимаю… Отравленная водка, письмо…

СОШНИКОВ. Всё липа.

МАКАРОВ. А звонок подруги, а машина, а мобильники…

ЛАВРЕНТЬЕВ. А подруге она позвонила, когда увидела тебя в окно. Попросила перезвонить через полчаса, и разыграла всю эту взволнованную болтовню. Обычные женские фокусы.

СОШНИКОВ. Машина стоит за домом, сам видел, она и не ездила никуда, просто переставила с глаз долой. (Вике.) А вот мобильник вернула бы человеку, теперь уж можно, наверное.

Вика, не глядя на Макарова, молча достает из кармана пальто его телефон и кладет на стол.

МАКАРОВ (не веря своим ушам, в смятении оглядываясь, потрясенно). Так что… Что, все это был розыгрыш? Но это же… Это же подло, разве вы не видите?

ЛАВРЕНТЬЕВ (иронично усмехаясь). Подло — это когда шутка ради шутки. Когда хотят поиздеваться, унизить. А когда хотят что-то этим сказать, то это другое. Урок, скорее. (Торжествующе глянув на Вику, Сошникова и Рушевича). А чем ругаться, лучше бы похвалил. Все так старались — я и представить не мог, что мы так сумеем.

МАКАРОВ. Но… зачем?

Лаврентьев встает, заправляет рубашку, подтягивает брюки. При этом с любопытством разглядывает Макарова. Он начинает походить на учителя, терпеливо объясняющегося с нерадивым учеником.

ЛАВРЕНТЬЕВ. Да затем, дорогой Пал Михалыч, чтобы вы поняли, что жить вашими категориями — значит толкать себя и свою жизнь к пропасти. И хотя лет вам уже много, измениться самому и изменить свою жизнь еще не поздно.

МАКАРОВ. Вы так считаете?