Непредсказуемое оружие

Влад вздрогнул, сразу же сбросил наваждение и испуганно посмотрел на девушку. По щекам красавицы текли слезы. Ее глаза блестели тем же женским восторгом, что и пять часов назад, во дворце спорта…

Прежние страхи мгновенно вернулись на свое место. Влад вновь ненавидел певца-Ильвига. Теперь он не хотел ни видеть его лица, ни слушать его «божественный» голос!

– Он и в самом деле такой идеальный? – враждебно пробормотал землянин, не думая, что ему кто-то ответит.

Лодин повернул голову, чтобы посмотреть на светоеда, которому было удобно в лежаке для людей.

– Идеальных людей не бывает, – прокомментировал церковник. – Его величество лучше всех делает то, что умеет делать.

– А этот голос, – раз уж на него обратили внимание, Влад решил выпытать об Ильвиге все нехорошее. – Так поет ваш король или мы слушаем фонограмму? Звук ведь обработан специальной аппаратурой?

– Вы слышите настоящий голос его величества. Король поет сам, – Лодин чуть понизил голос, хмурясь. – Но если вы спрашиваете, родился ли Ильвиг с особенными вокальными данными, то нет, не родился. К сожалению, природа не награждает людей голосами ангелов. Его величеству сделали операцию на голосовых связках. Об этом передавали в новостях; каждый ротонец в зале осведомлен, на что пошел их король, чтобы приносить окружающим радость истинного искусства. Посмотрите на вашу переводчицу: ее душа, как и душа каждого, кто способен чувствовать, витает сейчас высоко, под самыми сводами этого зала!

Влад и без советов знал, что душа Инги сейчас далеко. Ему хотелось завыть и пустить слезу, но вовсе не от восторга. «Оперный спектакль», а на самом деле – художественный фильм с живыми поющими действующими лицами, имел все необходимые качества, чтобы поглотить внимание зрителя, заставить его сопереживать героям, страдать от глубины выражаемых в музыке чувств, смеяться и плакать, как восприимчивый ребенок девяти лет. Но Владу было не до чужих историй! Один раз «выпав» из действа, землянин оказался не в состоянии в него вернуться.

Исполнив последнюю арию, король потонул в аплодисментах и свете прожекторов. Зал аплодировал стоя. Ильвиг светился от счастья и наслаждался своим триумфом – уже вторым за один световой день Ротона.

– Его величество желает вас видеть!

На выходе из лоджии ждал молодой человек в строгом костюме и с офицерской выправкой.

Лодина, Влада, заплаканную и потрясенную до глубины души Ингу и погруженного в какие-то свои мысли Хаташа провели за кулисы – в особое помещение, расположенное под самой сценой.

Гордый собой Ильвиг переодевался – он застегивал парадный китель, улыбаясь своему изображению в голографическом отражателе. В прекрасном расположении духа король повернулся к гостям.

– Хочу услышать мнение шаудян! Как вам опера?

– Превосходно! – соврал Влад-Сесах.

– Посмотрите на девушку, ваше величество! – прибавил Лодин. – Бедняжка проплакала весь спектакль. Ее слезы – слезы восхищения!

– Правда?

Король сделал шаг к Инге, но передумал и остановился на полпути. Глаза венценосца и землянки встретились. На какое-то время Ильвиг застыл, приняв зачарованный, потрясенный и глуповатый вид. Влад лучше всех представлял, как это бывает. Он уже тонул в зеленых морях глаз красавицы, но полагал, что будет последним, кому откроется таящаяся в глубине этих морей бездна.

– Не правда! – Громкий голос Влада разорвал возникшую между Ильвигом и Ингой связь. – Вы пели великолепно, но наша переводчица делает это лучше!

Король нахмурился, выходя из контакта с Ингой. Хаташ остолбенел, взирая на лишившегося ума ученого. Глаза пойманной с поличным Инги растерянно заметались. И только Лодин сохранил прежнюю невозмутимость.

– Вы уверены? – как-то обиженно переспросил король.

– Попросите ее сами, ваше величество! – заявил Влад.

– Вы споете нам, милое создание? – Ильвиг вновь обратился к девушке.

– Здесь? – испуганно прошептала красавица.

– Зал уже опустел, вас никто не услышит. А акустика тут прекрасная, она поможет раскрыть талант, если таковой у вас есть.

Инга вздохнула, робко передернула плечами и… запела. Ее голос и в самом деле разнесся на весь невидимый из гримерки зал оперного театра. И, если он не звучал чище и красивее голоса короля, то ничуть не уступал ему. Он был другим – более звонким, более нежным, более высоким. Театр придал ему объем и звучность, наполнил таинственной силой и глубиной.

Влад сразу же пожалел, что заставил девушку поставить зазнавшегося франта на место. От такой демонстрации прежде всего пострадал он сам. Песня Инги разрывала землянину сердце, заставляла его потерять представление о месте и времени, выгоняла из души всю грязь и озлобленность, избавляла голову от тяжелых мыслей, и воцарилась в ней невыносимой, звенящей на самой высокой ноте, режущей на части тоской…

Через несколько минут песня стихла. Король задумчиво кивал головой, уставившись себе под ноги. Выдержав мгновение тишины, он поднял голову и похлопал в ладоши.

– Вы и вправду неповторимы! Никогда ничего подобного я не слышал!