Непредвиденный поворот (ЛП)

Летний семестр уже завершался. Не так много студентов присутствовало в аудитории, как осенью или весной. Поднявшись по ступеням, я заняла одно из свободных мест и попросила у соседки, сидевшей впереди, пропущенные лекции. До начала пары осталось время, и я приступила к переписыванию первого вопроса, краем глаза наблюдая, как Кейд разместился рядом. Он вытянул длинные ноги и зацепил солнечные очки за ворот футболки.

Его небрежная поза навела меня на мысли о его студенческой жизни. Я бросила на него задумчивый взгляд.

– Интересно, каким ты был студентом?

Кейд посмотрел на меня.

Вернувшись к переписыванию, я беззаботно предположила:

– Представляю, как ты сидел на последнем ряду и пререкался с преподавателем.

Тёмная бровь Кейда взлетела вверх.

– Ты ранишь моё самолюбие. Я был образцовым учеником.

Я перестала переписывать и смотрела на него до тех пор, пока его губы не дрогнули в ухмылке.

– Ну хорошо. Возможно, это не совсем так, – неохотно согласился он.

– Ещё бы, – поддразнила я. – Думаю, ты был тем самым парнем, о котором шептались за спиной. Ты не следовал правилам, и это делало тебя привлекательным в глазах сверстников. Скажи, скольким студенткам ты разбил сердце, Кейд?

Он тихо рассмеялся.

– Твоё представление обо мне намного интереснее, чем действительность.

Почему-то я в этом сильно сомневалась.

– А ты… – он изучал меня сузившимся взглядом, – разумеется, была прилежной девочкой. Всегда сидела на втором ряду. Не на первом, потому что это привлекало много внимания. У тебя была хорошая успеваемость, но ты не срывала звёзд с небес, как сверстники-эрудиты, посещавшие курсы с углубленным обучением. Ты ходила на местные футбольные матчи, но не участвовала в группе поддержки. Никогда не возвращалась домой позже одиннадцати, тем более не находилась под домашним арестом, потому что не отличалась склонностью к бунтарству.

Его проницательность вызвала на моих губах лёгкую улыбку. Пока что всё, что он сказал, попадало в цель.

– Твоей лучшей подругой была мать. – Он склонился ко мне и понизил голос. – А ещё ты не могла остаться одна в родительском доме, поэтому уехала в другой город.

Теперь уже улыбка исчезла с моих губ. Конечно, я знала, почему уехала из Розвелля, но не ожидала, что об этом знает Кейд. Он знает, что значит одиночество.

Мои расширившиеся глаза столкнулись с его пристальным взглядом, и Кейд вдруг нахмурился.

– Что ты скрываешь, Принцесса? – едва слышно спросил он.

У меня перехватило дыхание, и я почувствовала, как кровь схлынула с моего лица. Откуда? Откуда, во имя всего, он мог об этом знать?

К счастью, меня спас вошедший в аудиторию профессор. Я тщетно пыталась сосредоточиться на лекции, выбитая из колеи слишком правдоподобной характеристикой Кейда… не говоря уже о его последнем вопросе. Он всегда видел, когда я ему лгала. У меня не было ни малейшего представления, как долго удастся скрывать от него всё, что между нами случилось.

– Напомни мне, как называется этот курс? – тихо спросил Кейд у моего уха. Его тёплое дыхание коснулось чувствительной кожи, заставив меня инстинктивно отпрянуть назад. Его близость слишком сильно напоминала о том, как совсем недавно он был ещё ближе.

Во взгляде Кейда промелькнуло вопросительное «какого-чёрта-с-тобой-происходит».

Я, запинаясь, ответила:

– «Криминальная психология».

– Ваш преподаватель не понимает, о чём говорит, – поморщился он.

Девушка, одолжившая мне тетрадь, неодобрительно оглянулась.

Я опустила взгляд к парте и приглушённо попросила:

– Пожалуйста, говори тише.

– Разве ты его слушаешь? – недоверчиво спросил Кейд. Он сделал не слишком большое усилие, чтобы понизить тон.

Я не слушала лекцию, это правда. Слишком много посторонних мыслей меня отвлекало, но, очевидно, его вопрос был риторическим, потому что Кейд пренебрежительно продолжил:

– Эта лекция полная чушь. Бессмысленно анализировать, почему люди нарушают закон. «Меня-бил-отец-поэтому-я-растлеваю-детей» или «я-иногда-впадаю-в-депрессию-поэтому-убиваю» – всё это не выдерживает никакой критики.

– Тогда почему существуют преступники? – спросила я, пытаясь понять ход его мыслей. Если у Кейда есть своё понимание склонности человечества к криминалу, я определённо хотела об этом знать.

Кейд пожал плечами:

– Некоторые люди рождены быть плохими. Это неотъемлемая часть их натуры.

Я вспомнила, как он сказал нечто подобное о себе в Вегасе, и сейчас, судя по всему, мы тоже говорили не о каком-то абстрактном плохом парне. Мы говорим о нём.

– Или, – возразила я, – некоторые люди только думают, что они рождены плохими, но в действительности это не так.

– И ты считаешь, что можешь отличить?

В моей памяти снова промелькнули воспоминания о том, как он занимался со мной любовью, и я решительно кивнула:

– Да, могу.

Кейд пристально меня изучал, а потом перевёл взгляд на профессора.

– Ты заблуждаешься, – тихо сказал он. Я с трудом спрятала улыбку, услышав очевидное недовольство в его тоне. В конце концов, он мог думать о себе всё, что хочет. Мне важно дать ему понять, что я в это не верю.