Непрерывное восхождение. Том 2, часть 2. Сборник, посвященный 90-летию со дня рождения П. Ф. Беликова. Письма (1976-1981)

Между прочим, после того как Вы у нас были и мы о страдании с Вами говорили, я думал в связи с состоявшимся разговором на эту тему, собирался даже Вам писать. Даже считая страдание обязательным для очищения человеческой души, согласился ли кто-либо из действительно доброжелательных и справедливых людей стать сознательно причиной страдания другого человека? Я далеко не святой и не могу поручиться, что всегда умею быть справедливым, но и то, положив руку на сердце, смело скажу, что быть причиной страдания другого человека мне совсем не улыбается, этому просто противится вся моя далеко не совершенная натура. Я, конечно, в данном случае не исключение, таких людей именно только в силу своей «натуры» – множество. И вот тут закрадывается «сомнение» – а не поэтому ли мы так охотно передали сомнительную «прерогативу» назначать на пути к Себе страдание Самому Божественному Провидению? Не собираемся ли мы в этом случае, подобно Ивану Карамазову, быть «безгрешнее» самого Бога, причем даже «не возвращая паспорта», а стремясь обязательно получить на нем визу в «Царствие Небесное»?

Лично я эти «сомнения» отбрасываю именно потому, что не возвожу страдание выше причинно-следственной закономерности, кого-то поучающей, а кого-то и ожесточающей. Не могу признать за страданием даже роль «искупителя». По моему разумению, любое зло может быть «искуплено» только добром. Вместе с тем, как мне представляется, у страдания есть своя «мера оправдания», которая возводит страдание на необыкновенную высоту духовного плана. И эта «мера оправдания» – Жертва. Величайшей Жертвой держится мир, а любой, даже малой, жертве обычно сопутствует страдание. И вот перед страданием, которое вызвано Жертвой, я низко склоняю голову и считаю его проявлением Божественного в человеке. Суть Жертвы достаточно выявлена в Евангельских текстах. Как [в] притчах, так, безусловно, в самом земном Пути Христа. Причем Христос не был аскетом и не проповедовал аскетизм. Его удаление в пустыню – это подготовка к Битве и сама Битва. Битва, которая должна служить человечеству высоким примером борьбы с самим собой. Вспомнились сейчас строки одного интересного поэта и человека (между прочим, сына пресловутого Б. Савинкова):

Лишь победив себя, опустошась до дна,
Душа приемлет все, по-новому полна,
И, как воскресшему, ей ничего не надо.

Вот подобное «опустошение», очищающее от суеты сует для того, чтобы принять Зов Бытия и чтобы следовать этому Зову, не отягощая себя земными побрякушками, – мне понятно. И я не нахожу противоречия между «опустошением» и «новым наполнением», между «приять все» и «ничем не обольщаться». В этом и заключается понятие «живая жизнь». Всегда ли к этому приводит страдание? Не думаю. Человек может страдать и терзаться из зависти, из ревности, из тщеславия, но в Жертве – всегда обновление и утверждение Жизни.

Это примерно те мысли, с которыми мне хотелось поделиться с Вами после затронутой очень коротко в беседе с Вами темы страдания и аскетизма.

Относительно Пондишери боюсь говорить что-либо конкретно. Я допускаю, что Вы получили бы там многое из того, что Вам действительно нужно, в том числе и относительно практики каратэ. Научная трактовка всех проблем йоги должна найти место в нашей жизни, и я уверен, что обязательно найдет в не так[ом] уж [далеком] будущем. Другой вопрос – как именно осуществить поездку. Чтобы обосновать ее именно научными целями, необходимо действовать через какие-то научные учреждения. Индивидуальное обращение, боюсь, результатов не даст. И тут у Вас наблюдается сейчас нечто вроде «заколдованного круга», т. е., с одной стороны, нежелание связывать свою деятельность с соответствующими организациями и, с другой, – невозможность обойтись без них.