Непрямое говорение

В качестве иллюстрации этого фундаментального сходства приведем одно из положений «Идей 1», показательно схожих в значимых пунктах с лосевским толкованием имяславского тезиса («имя есть сама вещь, но вещь не есть ни ее имя, ни имя вообще») через аналогичное соотношение сущности и энергии: энергия принадлежит самой сущности, но сущность не есть ни ее энергия, ни сумма ее энергий, ни энергия вообще. У Гуссерля в приводимой ниже цитате аналог сущности – «ядро», «носитель предикатов», аналог энергии – предикаты: «…предикаты – это предикаты „чего-то“, и такое „что-то“ тоже принадлежит – и, очевидно, неотделимо от такового– к рассматриваемому ядру… Вот точка схождения, или „носитель“, предикатов, но никоим образом не единство таковых… Такую точку необходимо непременно отличать от последних, но только не ставя ее рядом с ними и не отделяя ее от них, подобно тому как и сами они суть ее предикаты, немыслимые без нее и все же отделимые от нее» (§ 131). Критика имяславия в его концептуальном ядре – в понятии смысловой предметности – воспринималась Лосевым начала 20-х годов аналогично критике феноменологии с позиций позитивизма и психологизма. На фоне феноменологической картины многовекторно опосредованной сопряженности ноэматического состава интенциональных актов со смысловой предметностью сознания идея, имеющая широкое хождение у изначальных и сегодняшних оппонентов имяславия в качестве «безотказно» действующего контраргумента о том, что в имяславской формуле «имя есть вещь» под «вещами» якобы имеются в виду сами предметы чувственного мира, воспринималась, соответственно, теоретиками имяславия как лингвистический «бред» (С. Н. Булгаков) позитивизма.

В «Философии имени» Лосев строил феноменологию языка, ядро которой составляло имяславие, в почти полной редукции от религии – в соответствии с тем принципом, что специфика философии как науки в том и состоит, что она должна быть занята именно смыслами – смыслами «вне всякой метафизики и вероучения» (возможна феноменология как обоснование и метод какого-либо религиозного течения, но «возможна феноменология вне какого бы то ни было религиозного опыта, как у Гуссерля», «такова же и диалектика»; «идея» как таковая может рассматриваться – «вне всякой метафизики и вероучения» – ДХФ, 206).

150

Здесь мы пока отвлекаемся от неокантианского Первоначала и его соотношения с эйдетикой, логикой и языком.

151

Лосев А. «Я сослан в XX век». М, 2002. С. 430.

152

См. также об «истинных предметах» в «Логических исследованиях», где, определив значения как класс понятий в смысле «общих предметов», Гуссерль продолжает: «…тот, кто привык под бытием понимать только „реальное“ бытие, под предметами – только реальные предметы, тому речь об общих предметах и их бытии покажется в основе своей ложной; напротив, не найдет здесь никакого препятствия тот, кто поймет эту речь как указание на общезначимость определенных суждений, а именно таких, в которых судят о числах, положениях, геометрических структурах, и кто себя спросит, не следует ли здесь, как и обычно, приписать очевидным образом тому, о чем здесь судят, как корреляту общезначимости суждения, имя „истинно существующий предмет“. В самом деле при логическом рассмотрении семь правильных тел суть семь предметов, точно так же как семь мудрецов; положение о параллелограмме сил есть в равной степени предмет, как и город Париж:», см.: Логические исследования. Т. 2. II Гуссерль Э. Собр. соч. Том III (1). М, 2001. С. 101. В дальнейшем – ЛИ.

153

См., напр., о превращении Гуссерлем математических объектов в платоновскую идею в книге: Молчанов В. И. Различение и опыт: феноменология неагрессивного сознания. М., 2004. С. 161.

154

См. в письме Гуссерля П. Наторпу от 29.06.1918: «…уже более чем десятилетие минуло с той поры, как я преодолел ступень статического платонизма и выдвинул в качестве главной темы феноменологии идею трансцендентального генезиса» (цит. по: ГадамерХ.-Г. Истина и метод. М., 1988. С. 671). Судя по датировке письма, Гуссерль имел в виду, что «преодоление» статичности свершилось уже к моменту «Идей 1». Вместе с тем, Ж. Деррида, интерпретируя историю развития гуссерлианских идей в их сужающемся суггестивном вращении вокруг понятий структура и генезис, иначе оценивал эту книгу: «…по своему замыслу первый этап феноменологического описания и „конститутивных анализов“ (этап, наиболее разработанный след которого составляют „Идеи 1“) является решительно статичным и структурным» (Деррида Ж. Письмо и различие. М., 2000. С. 259). «Недоработка» Гуссерля видится так: «Но и после того, как было открыто генетическое измерение феноменологии, генезис еще не стал историей. С переходом от статического конституирования к генетическому, заявленным в Идеях 1 и завершенным между 1915 и 1920 гг., Гуссерль еще не подключил феноменологическое описание к трактовке проблем историчности» (Деррида Ж. Предисловие к книге: Гуссерль Э. Начало геометрии. М., 1996; материал из интернета).

155

Гуссерль Э. Начало геометрии. М., 1996. С. 215–216.

156