Непрямое говорение

§ 65. Фокус внимания, фокализация и голос. Схожие с фокусом внимания явления давно известны и зафиксированы в лингвистике, поэтике, нарратологии – в таких терминах, как эмпатия, ориентация, фокализация, точка зрения и т. д. Толкования всем этим явлениям даются самые разные, поскольку и сами явления при наличии зон пересечения значительно разнятся, и ракурсы их рассмотрения часто весьма отличны друг от друга. В общем – «техническом», а не объемно содержательном – плане фокус внимания можно интерпретировать в ряду этих явлений как фиксацию минимальной по языковой длительности и максимальной по скорости смен актовой единицы высказывания.

Так, если сопоставлять ФВ с терминологически созвучной «фокализацией» Ж. Женетта, то фокализация – это категория, принципиально, по замыслу, относящаяся к более объемным фрагментам и потому имеющая по сути дела другое наполнение. В искомом результате фокализация выходит на совсем иные языковые процессы, не связанные непосредственно с потоком актов сознания. Термин «фокализация» избирается Женеттом «во избежание специфических визуальных коннотаций» в понятии «точка зрения» [351] и в общем смысле означает точку, с которой ведется повествование, т. е. фиксирует свойство высказывания, остающееся неизменным на протяжении его длительных фрагментов или даже на всем его протяжении. Смены же ФВ происходят в каждом предложении или – как минимум – при сочленении каждых двух предложений. Женетт говорит о возможности (наряду с фокализованными) нефокализованных текстов – высказываний же полностью без фокусов внимания, их смен или той или иной инсценировочной «игры» с ними не существует (и фиксацию, и смены ФВ можно наблюдать и в нефокализованных, по Женетту, текстах). Фокализация – как и ФВ – тоже сменяется: «фокализованные» повествования делятся Женеттом на повествования с фиксированной фокализацией и с переменной фокализацией, например, в «Госпоже Бовари», где фокализующим персонажем (персонажем, с позиции которого ведется повествование) сначала является Шарль, затем Эмма, затем снова Шарль и т. д. (с. 205). Возможны и множественные фокализации (повествование об одном и том же с позиций многих персонажей), и более частые их смены – все это описано Женеттом. Тем не менее, понятно, что речь идет о другом: смена фокализации – это изложение повествуемого, в том числе и одного и того же, с разных смысловых позиций, смена фокусов внимания – это перевод акцентируемого сейчас внимания с одного фрагмента сообщаемого или повествуемого на другой. Для контрастности можно сказать, что процесс смены ФВ отчетливей просматривается с одной и той же «позиции» или, в терминах Женетта, с «нефокализованной» позиции, но точнее будет говорить, что смены ФВ усматриваемы и в текстах, условно взятых как «нефокализоеанные» и – добавим сразу – как одноголосые. Понятие «голос» применяется нами в специфически бахтинском смысле (обсуждавшемся ранее в статье о двуголосии): фокализация – это фиксация той точки зрения, с которой освещается происходящее и описываемое, т. е. фиксация позиции «того, кто ощущает происходящее»; «голос» – фиксация «того, кто говорит». Ощущающий, в том числе видящий, и говорящий при этом не обязательно совпадают.

Но не обязательно совпадает с ними и – условно – «фокусирующий внимание». Действительно, мы отчетливо видим смены ФВ в любом фрагменте, ничего при этом не зная о его принадлежности к тому или иному фокализатору или к тому или иному «голосу». Так, в нашем сквозном примере на двуголосое слово – Зато Калломейцев воткнул, не спеша, свое круглое стеклышко между бровью и носом и уставился на студентика, который осмеливается не разделять его «опасений» – мы воспринимаем сами фокусы внимания на Калломейцеве, стеклышке, студентике и опасениях и их поочередную смену безотносительно к тому, слышим ли мы здесь второй голос или нет. Смены ФВ, таким образом, можно понимать как процесс, в некотором отношении автономный от смен в высказывании разного рода инстанций говорения. [352] Разумеется, для восприятия полного смысла знание о фокализаторе и голосе необходимо. Но не менее значимо для смысла и знание о фокусировании внимания и его сменах. И дело не только в том, что фокусируемый и сменяемый смысл и сам окрашивается характерными для фокализатора и голоса особенностями, и таким же образом окрашивает их, но и в том, что смена ФВ может совпасть со сменой фокализатора или сменой голоса. Интересующие нас дополнительные непрямые смыслы как раз и появляются в том числе тогда, когда смены ФВ сопровождаются сменами фокализации или голоса (так, на студентике совместились и смена ФВ, и подключение второго голоса). Тем не менее можно, по-видимому, полагать, что само восприятие наличия фокализатора или голоса может состояться только на основе прохождения понимания сквозь череду смен ФВ.

Все это говорит в пользу того, что при всем отчетливом содержательном разведении понятий «фокализация», «голос» и «ФВ» и при относительной автономности последнего, они внутренне связаны – как всегда связано видимое с характером смотрения и говоримое с говорящим и характером говорения (аналогично корреляции как-данности ноэмы с тетическими характеристиками ноэсы). Но в этой «связке» ФВ и их смены представляют, по-видимому, более базовое свойство языка, теснее связанное с семантикой: фокализацию же и голос можно оценивать как то, что наслаивается на фокусирование внимания. Либо – это, наверное, корректней – ФВ и его смены можно понимать как то, что язык «обязан» делать всегда, в том числе и при фокализации, и при ее смене, и при ее нейтрализации, в том числе и в одноголосой, и в двуголосой, и в условно «безголосой» (логической) фразе. Фокализация (в смысле Женетта) и «голос» (в смысле Бахтина) более акцидентны, не столь «обязательны», не столь «ядерны». ФВ есть в любом высказывании, и в любом сколько-нибудь протяженном высказывании (не односложной реплике) есть смена ФВ – поскольку их природа связана с моментом воплощения ноэтических и ноэматических событий и сдвигов сознания в языковую семантику.