Непридуманные истории из жизни Страны Советов

Большим подспорьем служил фруктовый сад, который кормил семейство не только фруктами, но и хлебом, так как часть урожая продавалась на базаре и на вырученные деньги покупался хлеб. Как вспоминала мама, жили бедно, но и не побирались, а главное, никому не были должны. Основным девизом нашей семьи были честь и достоинство, что снискало уважение всех соседей. После прихода Советской власти в Беларусь с семьей воссоединился дедушка, которого постреволюционные бури прибили наконец к родному берегу. Дедушка четко сориентировался в тогдашней обстановке и построенный дом передал государству, отказавшись от собственности. Таким образом, большая дедушкина семья получила право на шесть комнат в бывшем собственном доме, а остальная площадь была передана пяти новым семьям, которые и стали на долгие годы нашими соседями, с которыми и проходило в дальнейшем мое детство. Вот именно в этот дом на Танковой улице мы с мамой и переехали после того, как в наш дом на Шорной попала бомба. В этом доме мы прожили все три года фашистской оккупации. И хотя наш дом не дожил до сегодняшних дней, его давно снесли и построили на его месте огромное длинное кирпичное строение, которое сегодняшние минчане называют домом-крепостью, мне навсегда дорог наш старый дом, в котором прошло все мое детство. Мне дорога память о нем как о символе нашей прошлой жизни, которую обратно вернуть невозможно. Не все хотелось бы мне вернуть из нашей прошлой жизни, а самое лучшее, что сохранила моя память о милых и любимых моему сердцу людях, о многих тех, кто не дожил до наших дней, но светлая память о которых навсегда сохранится в моем сердце, пока оно будет биться в моей груди.

Три года жизни в оккупированном фашистами городе очень рано нас, детей, сделали взрослыми. Переезд к родителям моей мамы внес много нового в мою детскую жизнь. Я попал в большую семью, так как у бабушки и дедушки было семь дочерей, одной из которых была моя мама. Все шестеро дочерей со своими детьми (семеро моих двоюродных братьев и сестер), жили под одной родительской крышей. Как видите, семья большая, и для того, чтобы выжить в это тяжелейшее время, пришлось быстро стать взрослым и делить со своими близкими все тяготы и беды, которые выпали на долю всего нашего народа.

Я очень рано осознал, что вокруг нас беда. Это как-то стало понятным само по себе. Ведь я не знал довоенной жизни, а моя сознательная жизнь начиналась под вой бомб в комендантский час. Зимой с 19 до 7 часов утра, а летом с 21 до 5 часов утра наступал этот проклятый час, и если ты не попадал к этому времени домой, то это означало твою физическую смерть. Я вспоминаю февральскую ночь далекого 1944 года, когда моя мама не пришла домой с «барахолки» – единственного места, где можно было приобрести кусок хлеба. На этом своеобразном базаре можно было обменять на булку хлеба личные вещи из прошлой жизни. Золотые украшения, одежда – все это менялось на хлеб и на соль. Каждый поход на толкучку – «барахолку» был сопряжен с большой степенью опасности. Внезапные облавы, обыски и аресты ни в чем не повинных людей были обыденным делом. Когда человек не возвращался с «барахолки» домой, его близкие прощались с ним навсегда – так была устроена фашистами повседневная жизнь любого советского человека, которого фашистские законы превращали в раба. Население каралось смертью за любое сопротивление немецким властям, хранение советских листовок, распространение сообщений советского радио, уничтожение объявлений властей, сокрытие местонахождения красноармейцев и партизан.

В основу оккупационной политики фашистов были положены расовая человеконенавистническая теория о превосходстве арийской нации, идеи мирового господства Германии. Это было без временье, когда человеческая жизнь была гораздо дешевле со ли. Да, я не оговорился, щепотка соли была дороже золота, а жизнь человека в условиях фашистского рабства вообще ничего не стоила.

На всех улицах появились листовки и обращения так называемой новой власти к гражданам города. В этих объявлениях сообщалось о расстрелах за малейшее неповиновение немецким властям. Под страхом смерти запрещалось свободное перемещение по городу, смертью каралось также передвижение и хождение по улицам в ночное время. Каждый призыв новой власти к населению дышал смертью.

По улицам города ночью и днем беспрерывно сновали набитые людьми «машины-душегубки». Удушенных газом вывозили за город и закапывали. Минск был залит народной кровью, в нем за период фашистской оккупации было уничтожено около четырехсот тысяч советских граждан – мужчин, женщин и детей всех возрастов.