Непридуманные истории Мавридики и её друзей

То он спасал её от хулиганов, то вытаскивал из горящего здания, то они летели вместе к далёким планетам, то скакали на конях в прериях Амазонки, то он сражался за неё на рыцарском турнире…

Наконец-то настало лето, Василёнок немного подрос за зиму, даже отец сказал, что такими темпами он к пятнадцати годам и его догонит…

Василёнок хотел поскорее увидеть свою подружку.

С самого утра мальчишка крутился у зеркала, одевался, прихорашивался, наконец-то отправился на встречу.

Он с волнением подошёл к назначенному месту.

У Дворца молодёжи стояла стройная, высокая, красивая девушка, Василёнок задохнулся от любви, нежности и… разочарования.

Он не подошёл к Веронике, не показался.

Не осмелился.

Она долго стояла и крутилась в недоумении, а он же, спрятавшись в кустах сирени, кусал кулаки и плакал горькими слезами первой любви, чистой, как вода в роднике.

Даже не подходя близко, Василёнок понял, что девушка, к сожалению, выше его, намного. На целую голову, а то и больше.

Он больше не писал ей, не отвечал на её письма. Она долго писала, а он не отвечал.

Он звонил, там снимали трубку.

– Никуша, это, видимо, тебя, – говорили на том конце.

– Алё, – нежным и чистым голосом говорила девочка, – алё…

Но Василёнок молчал, а потом падал на подушку и бил, бил кулаками от ярости и безысходности положения.

Потом родители переехали в другой район, Василёнок повзрослел и уже стал просто Васей…

Иногда он вспоминал о своей первой и чистой любви, смеялся и ругал себя того, четырнадцатилетнего, называл дураком и трусом.

Он встретил её лет двадцать спустя, она всё так же была красива, а он уже не был маленьким Василёнком.

Он уже давно вырос и теперь был сам на голову, а то и больше, выше Вероники.

Он не подал вида, что узнал её, и не подошёл.

Потому что был давно и счастливо женат, потому что она могла оказаться замужем, забыть его…

Она увидела его, нахмурила красивый, чистый лоб, будто что-то вспоминая, потом, пожав плечами, вышла из кафе, куда Василий Васильевич зашёл с коллегой выпить чашечку кофе.

Через минуту к их столику подошёл официант и положил перед Васильком скрученного из салфетки журавлика.

– Что это? – спросил он, уже догадываясь.

– Передали вам, одна девушка, она сидела воон за тем столиком, – сказал официант и показал рукой туда, где сидела Вероника.

Василий Васильевич выбежал из кафе, но Вероники нигде не было видно, лишь за углом мелькнул хвостик оранжевого, газового шарфика, который был на Веронике, там… в кафе…

– Ну вот… я опять струсил, – сказал он вслух.

Коллега сидел и непонимающе смотрел.

– Принести вам ещё кофе? – спросил официант.

– Да, пожалуй, да. Принесите мне ещё кофе…

– Василь Васильич? – спросил осторожно коллега.

– Встреча с юностью, – ответил Василёнок, – оказывается, ничего не поменялось, я всё тот же болван и трус, только высокий, выше на две головы…

Волк

Он вышел на улицу, лениво потянулся.

Зима в этом году была суровая, морозы стояли такие, что всё трещало, с едой было более-менее нормально, пока.

Но подрастали дети, а они хотели есть. Материнского молока уже не хватало, да и Мать начала огрызаться, потому что у детей уже зубы, хорошие такие, и они кусают Мать.

Он стоял и смотрел вверх, жёлтый свет лился оттуда, это то большое, круглое, оно горит, освещая всё вокруг.

И когда оно очень большое, ему хочется выть.

– Аууууууу, авввуууууу, ойвуууууу.

– Ууууууу, вауууууу, – отозвался его брат.

Где-то ещё ответили.

Нужно идти, братья зовут, они тоже не могут справиться с этим желанием выть.

* * *

– Бать, там это… волки воют…

– Слышу, – мужчина сидит у печки, курит самокрутку и плетёт сеть, наклонив голову набок, – надо, наверное, мужиков собирать.

Вроде пока далеко, пригон закрыл?

– Да, закрыл.

– Тайгу с Дружком в сени заведи.

– Ладно.

– Ворота надо все проверить, сам пойду.

– Не доверяешь?

Отец строго посмотрел и усмехнулся в усы.

– Дров подкинь, мороз будет, и на утро в сенки натаскай.

– Дак натаскали же, бать.

– Ну всё тогда, скидывай пимы и полезай на печь, ну или книжку возьми почитай.

– Бать, я это… сходить хотел.

– Нет, нет, Ваньша.

Иван знал, с отцом спорить бесполезно.

Зашёл в хату, скинул пимы, насупившись, полез на печь.

– Ванюша, сынок, ты что? Приболел?

– Нет, мама. Батя вон. Я, мама, погулять хотел… А он…

– Ты что, сынок, – мать испуганно посмотрела, – не слышал? Воют.

– И что, мама? Всё детство ребята на салазках катаются, а я, как стемнеет, и домой, ну сколько можно…

– Ты же знаешь, Ваня…

– Да мама, никто в эти сказки не верит! Прямо волк много лет…

– Замолчи! – мать маленькая, худенькая, подпрыгнула на стуле, подбежала к уже высокому Ивану и замахала у него кулачками перед лицом, – Замолчи!

В сенях ухнуло, отец захватил после обхода ещё охапку дров, кинул на уже имеющиеся дрова.

Приласкал Тайгу с Дружком, потрепал их, щёлкнул тяжёлый засов, зашёл в избу, разулся, посмотрел на хмурого Ивана.

– Мать, чайку сделаешь?

– Сейчас, сейчас.

– Ты что, Ваньша, по-большому, што ле, хочешь?

– Да, бать.

– Ну а чё стоишь, глаза пучишь?

* * *

– Ууууу, ууууувввауу, – отвыл последние аккорды своей песни Он, выглянула Мать.

Спросила взглядом:

– Куда?

– Туда, – ответил.