Непридуманные истории, рассказанные неутомимым странником сэром Энтони Джонсом

Выпив кофе и как бы встряхнувшись, наша Текила попросила текилы. «Нет, не надо мне ваших пятидесяти граммов, как вы могли вообще мне такое предложить?» – говорил весь её возмущённый облик, поворот головы, согнутая в локте правая рука и подмигивающий левый глаз – «Или двести, или я ухожу во-он в тот бар на другом конце пляжа». Бармен многое повидал, но эта полутораметровая козявка превзошла! Ему стало интересно, он налил, но, на всякий случай, позвонил в медпункт и сказал, чтобы они приготовились к промыванию желудка у одной странной особы, говорящей языком не умеющих говорить. Она цедила этот стакан бесконечно долго, я бы так не смог, не отрываясь, всем своим видом как бы призывая в свидетели окружающих: «Ну, посмотрите, как это вкусно, двести граммов текилы натощак и даже без лимона!». И пошла окунуться. По опыту мы знали, что за купанием последует второй акт, потом третий и так без антракта часа два или два с половиной. Мы решили прогуляться по пляжу и вернуться к концу представления. Невдалеке виднелось поселение. Охранник на выходе за территорию очень решительно предложил не выходить, но мы не послушались и через десять минут добрели до небольшой бедненькой деревеньки на берегу моря. Мы были не одни – вдоль маленьких лавочек с сувенирами, купальными принадлежностями, доминиканскими сигарами и кока-колой, ничем, казалось бы, не отличающиеся от нас, бродили наши сограждане. И для меня было полной неожиданностью, когда с двух сторон ко мне подошли двое не очень приятной, а даже наоборот, наружности. На самом деле, подобные вещи со мной случались постоянно и повсеместно. Однажды, когда мне ещё не было и двадцати, на центральной улице города Луги ко мне подошли два переодетых милиционера и немедленно арестовали, потом долго держали под стеклом, как в аквариуме. Какие-то дядьки рассматривали меня в это стекло, в то время когда я их, наоборот, не видел. Потом отпустили, не извинившись, за недоказанностью. Я, по их мнению, сегодня утром «замочил» троих на улице Ленина. Ну, даже если и «замочил», – а ты сначала докажи, а потом в аквариум! А тогда в восьмом классе – так именно меня из сотни других восьмиклассников на танцплощадке в ЦПКиО вытащили из кучи «твистующих» кривляк и в отделение для плана по отлову стиляг и битломанов. Чёлку, засранцы, оттяпали и суперклёши мои кримпленовые вдоль разрезали. И на таможне через двадцать с лишним лет без продыха при каждом переходе границы туда или обратно – обязательно на личный досмотр. Я на двенадцатый или тринадцатый раз спрашиваю старшего смены: «Чем я вам так уж понравился, что всё время который раз подряд брюки, рубашку расстегнуть, ботинки снять! Карманы на стол! И всё это перед мужиками. Хоть бы девушек-таможенниц пригласили к личному досмотру, я там одну очень даже ничего видел!». Он на мгновение задумался и говорит с раздражением: «А ты на себя в зеркало посмотри. С такой физиономией честные люди через границу так часто не ездят». С раздражением, потому что опять ничего не нашли, – ни долларов, ни золота, ни бриллиантов. А не надо меня за лоха… Прятать я умею и вовсе не там, где вы всё время ищете. Вспомнил один умопомрачительный случай. Привёз машину из Нью-Йорка приятелю, а у неё через месяц коробка-автомат «скуксилась», а у меня два месяца гарантии. Приятель коробку снял, помыл и в аэропорт подвёз, чтобы со мной отдельным местом обратно на гарантийный ремонт в Нью-Йорк. Тяжёлая! Таможенник долго и задумчиво смотрит на этот кусок металла, переворачивает налево, потом направо, потом опять налево. В глазах вспыхивает искра гениальной догадки, вот оно – нашёл! Старшего лейтенанта и грамоту дадут! И зовёт старшего. А до отлёта уже минут двадцать осталось, и девчонки за стойкой регистрации мне начинают жестикулировать, мол, давай быстрее. А я-то при чём? Это они пусть быстрее. Подходит старший, а этот баран ему и говорит: «Это не коробка передач, это переплавленная «под коробку» чистая платина!». А старший-то меня как облупленного уже знает, и ему даже стыдно за своего козла: «Пошёл вон, придурок» – и сам вызвался коробку до стойки дотащить. Кстати, именно после этого случая они перестали меня непрерывно и лично досматривать. Вот и сейчас, посреди белого дня, в маленькой доминиканской деревеньке я не «врубаюсь», что происходит, а эти двое с «неправильными» лицами конвоируют меня в хижину в стороне от ларьков. А там сидит Пахан, нет – Дон с лицом ещё более неправильным и без обиняков спрашивает: «Ты зачем приехал, я же сказал больше не приезжай!» Вот это да! Он меня принял за того, кто его приказ нарушил, и сейчас они меня будут ставить в угол и лишать сладкого за непослушание. Или зарежут! Неплохо мы прогулялись! «Можно спросить, а я кто, по-вашему? Только не обижайтесь» – говорю, а он: «Как кто? Ты мне тут Ваньку… нет – не Ваньку, а, скажем, Сэма не валяй и дурачком не прикидывайся!» Ну, засада. И тогда я говорю: «Русский я, всю жизнь был русский и жена русская с немцами вперемешку, она там у ларьков сейчас меня ищет и по-английски не бум-бум. Идите, проверьте» – и заговорил по-русски бегло и с выражением. Вспомнил маму, немного из анатомии и географии одновременно! Про камасутру тоже не забыл. Это сработало. Сэм, или как его, по-русски точно не говорил! Изменив лицо на менее угрожающее, Дон Педро, только не надо смеяться – его действительно так звали, подарил мне коробку доминиканских сигар второго сорта и попросил дать подробный перевод, чего я сейчас им продекламировал по-русски. Я же решил не искушать и сказал, что это о погоде…