Непридуманные истории (сборник)

Ему-то она и пожаловалась на свои квартирные невзгоды. Генерал от возмущения и обиды за свою спасительницу даже лишний стакан водки маханул. Так что «скорую» пришлось вызывать. Но прощаясь, Булхов обещал помочь.

– Ты не смотри, что я отставной, связи наверху у меня остались, чтоб твоих щелкоперов самарских прижучить.

Не забыл боевой товарищ и бывший ухажер своего обещания. Задействовал свои связи в Москве. Оттуда последовал звонок в Самару, и вот уже Раиса Кузьминична справляет новоселье в шикарной однокомнатной квартире в центре города, с видом на Волгу. Ходит по квартире сноха да удивляется: «Надо же, какая несправедливость. Мы втроем с сыном ютимся в хрущевке со смежными комнатами, а эта старая святоша какие себе хоромы отхватила». Не любила она свою свекровь, ну что тут поделаешь. Застарелая обида за материнский совет сыну: подумать хорошенько, прежде чем на ней жениться. Ладно бы сама не любила, так и сына против матери постоянно настраивала. А внука-то и вовсе от бабушки постаралась отгородить. «А то еще научит мальчика молиться, – говорила она, – а сын должен расти современным человеком, без всяких предрассудков». Сын вырос действительно без всяких предрассудков, к родителям относился вполне по-современному – потребительски.

Только как вселилась Раиса Кузьминична в свою новую квартиру, сноха к ней стала относиться намного лучше. Даже мужу стала напоминать, чтобы мать навестил, да гостинцев каких-нибудь отвез. Внука к бабушке стала посылать: иди, мол, навести старушку, да спроси, чем помочь. Дивилась таким переменам Раиса Кузьминична и радовалась несказанно. «Господь умягчает сердца», – говорила она.

Внуку к бабушке нравилось ходить, так как можно было выклянчить у нее деньжат на юношеские забавы. «А куда ей пенсию девать, – рассуждал он, – старому человеку много ли надо». Теперь и сноха частенько приглашала свекровь к себе в гости. Посадит ее на почетное место за столом, а сама суетится вокруг нее, да между делом намекает, как бы хорошо всем вместе жить, одной дружной семьей. Такая перспектива Раисе Кузьминичне пришлась по душе, тем более при обмене, в новой квартире ей обещали выделить отдельную, самую светлую комнату.

– И молись, мама, в своей комнате, сколько твоей душе угодно, – закатывая глаза к потолку, умилительно вещала сноха, – никто тебе не помешает, а мы всегда рядом с тобой.

Так и уговорили Раису Кузьминичну на обмен. Из двух квартир получилась неплохая трехкомнатная недалеко от центра. Раисе Кузьминичне, как и обещали, выделили хоть и небольшую комнату, зато на солнечной стороне. Очень она радовалась, что будет теперь жить с сыном и внуком вместе. Но не прошло и месяца, как она горько пожалела о том, что согласилась на этот обмен. Жизнь ее потихоньку превратилась в кошмар. Раиса Кузьминична расстраивалась, переживала, потом и вовсе занемогла и слегла в постель. «Зачем для лежачего человека такая большая комната», – решила сноха и перенесла больную в кладовку. Благо кладовка была просторная, во всяком случае, кровать и маленькая тумбочка для лекарств в ней уместились. Правда, в кладовке света солнечного уже не было и воздух был спертый. Но зато теплилась лампадка перед иконами.

Лежала Раиса Кузьминична в полумраке кладовки да вспоминала свою боевую молодость. Особенно вспоминался ей один случай. В самый разгар боя за тракторный завод в Сталинграде поползла она к своим раненым. Наткнулась на немецкого солдата. Лежит он, кровью истекает. Испугалась она, а вдруг сейчас пристрелит, ведь автомат-то при нем. Немец видит, что она испугалась, автомат откинул в сторону и, сделав усилие, улыбнулся ей, мол, не собираюсь я в тебя стрелять. Жалко ей вдруг стало немца. Хоть и враг, конечно, никто его сюда не звал, сам пришел, а все равно жалко. Тот смотрит на нее печально, мол, понимаю все и помощи от тебя не жду. Нет, не смогла уйти русская медсестра от раненого немца. Перевязала его и из своей фляжки напиться дала. Глядит на нее немец благодарным взглядом, рукой на небо показывает, мол, Бог все видит. А как стала Раиса Кузьминична уползать от него, схватил он ее руку и прижал к своим губам. Когда вернулась, ничего про того немца рассказывать не стала, чувствовала, что никто ее не поймет и уж тем более не одобрит. Это был единственный раз в жизни, когда ей мужчина руку поцеловал, а так только в кино такое видела. «Где он сейчас, этот немец, – думала Раиса Кузьминична, – в Германии правнуков нянчит, или косточки его во сырой земле необъятных просторов России лежат?»

Слышит Раиса Кузьминична, кто-то вошел в квартиру. По шагам узнала внука. Сергей заглянул к бабушке в кладовку:

– Что, бабуль, лежишь? А нет ли у тебя стольничка? Мне на тетрадки для университета.

– Подойди, внучек, присядь сюда на кровать, я тебя тоже о чем-то попрошу.

Сергей прошел и присел рядом с бабушкой.

– Я, внучек, скоро помру, прошу тебя Христом Богом, сходи в церковь, приведи ко мне батюшку, чтобы исповедовал он меня и причастил.

– А откуда ты знаешь, что помрешь скоро? – засомневался внук.