Неприятнейшая неожиданность

Мальчик, лет четырнадцати, гнулся от боли в животе на кровати. Острый гнойный аппендицит, смертельная до 18 века болезнь. Слава богу, аппендикс еще не лопнул, и в запасе было еще несколько часов. Но как лечить это без операции? Помочь-то помогу, но он будет всю жизнь гнуться от боли в правой паховой области.

Фридрих, видя мое помрачневшее лицо, стал голосить, что денег за лечение не пожалеет, за жизнь ребенка ничего не жалко. Оборвал его, поставив перед дилеммой: либо парнишка будет прибаливать всю жизнь, или сделаем операцию, от которой Вилли либо выздоровеет, либо умрет.

Любящий папаша затруднился с выбором. Потом решил свалить ответственность на сына, уже достаточно с немецкой точки зрения взрослого.

– Ты все понял, Вильгельм?

– Все ясно, папа.

– Как, думаешь, надо поступить? Мне очень важно твое мнение.

Молодой задумался. Мыслил минуты три. Потом поднял на меня светло-серые, как у папаши, глаза и спросил, велик ли риск.

Люблю немецкую точность и обстоятельность! За то, что я практически никогда и никуда не опаздывал, если не случалось чего-нибудь форс-мажорного, имел кличку немец. Вот и эта нация, без подобных качеств, лучшую машину 21 века не сделала бы. Ответил поставленному перед нелегким выбором юноше, что вероятность смертельного исхода невелика, но ее следует учитывать.

– А сильно будет больно?

Способность убирать физические муки у больного тоже была получена от волхва Добрыни.

– Чувствовать будешь какую-то возню, но совершенно безболезненную.

Решение сделать операцию, молниеносно было принято. Видимо, только это обстоятельство – необходимость терпеть муки, смущало отрока. К риску смерти он относился спокойно.

Занялся подготовкой к аппендэктомии. Фридрих вместе со мной отправился на закупку всего нужного. Я брал, он платил.

Купили особо острый нож для резания шкур животных вместо скальпеля; чурочку вместо расширителя, на которой деловитый столяр тут же вырезал необходимые углубления; здоровенный лоскут льняной ткани, который потом нарежем для обработки и просушивания операционного поля; ножницы, кое-что по мелочи, в том числе пять игл (вдруг какие поломаются – местное железо оставляло желать лучшего) для зашивания разрезанных тканей. Конечно, остро не хватало зажимов, а бежать для изготовления к ювелирам времени не было. Что ж, ухвачу просто рукой.

Как антисептик, прихватил настойку зверобоя на водке. Вместе истребят любую заразу.

Трудности были с операционной нитью. Никаких искусственных нет и в заводе. Шелковой тоже не видно, да и возня ее потом снимать. И вдруг увидел кетгут! То, что надо! Как раз нужной толщины и рассосется потом сам, точнее, молодой организм Вилли его рассосет. Взял с запасом.

Вернулись в княжеский терем и начали подготовку к операции. Тщательно протер и положил в настойку инструменты и кетгутовую нить.

Переставили в центр комнаты с Фридрихом (он всюду норовил подсунуться сам, хотя слуга отирался поблизости) здоровенный стол – на кровати будет крайне неудобно, застелили его чистой простынкой.

Брить живот было еще незачем – не обволосател еще молодец. Идею приподнимать ножной конец тоже отверг – нет достаточного обоснования.

Я не полостной хирург, а оперирующий травматолог, но за дело взялся уверенно. Такую операцию делал всего два раза еще в интернах, но неоднократно видел, как делают другие. Абсолютная память помнила абсолютно все, каждую мелочь.

Хорошенько отмыл руки мыльным корнем, прополоскал во взятой с запасом настойке. Выгнал всех лишних. Отец парня уходить отказался. Ну и бог с ним, вдруг чего подать понадобиться.

Вдел по нити кетгута в каждую иголку. Нарезал ткань нужными кусками. Операционной медсестры у меня нет, а во время операции возиться с этим будет просто некогда – все надо сделать очень быстро.

Пациенту отключил все болевые ощущения, душу залил покоем и уверенностью в благополучном исходе. Полюбовался умиротворенным выражением его лица.

Предупредил, чтобы не таился и не терпел стоически, если вдруг плохо себя почувствует: закружится голова, затошнит, начнется сильное сердцебиение, а сразу сообщил мне. Анестезиолог ниоткуда не появится, а хирургу за всем не уследить. Собственно, для этого и оставил подростка бодрствующим. Отогнал немца подальше от стола – нечего тут длинными патлами трясти, разносить чужеземную инфекцию по операционной. Можно было начинать.

Ну, с богом! Обработал операционное поле настойкой, сделал разрез по Мак-Бурнею, просушил его тряпочкой, уверенно залез туда рукой, вытянул червеобразный отросток толстой кишки.

Внезапно поплохело Фридриху – привычки-то нет на такие вещи глядеть. Правда не упал, сам плюхнулся задом на скамью. Сильно побледнел. Извини, иностранный гость, не до тебя.

Быстро перевязал аппендикс кетгутом, отсек его ножом, бросил в таз под столом. Обработал и прижег все тем же зверобоем оставшуюся часть.

Ничего не кровило, Вильгельм, в отличие от папаши, оставался совершенно спокоен. Арийский дух!

Проверил – выпота в брюшной полости нет.