Неприятности – мое ремесло

Убийцей мог быть любой человек из списка. Я не завидовал копам, которые будут этим заниматься, когда блокнот попадет к ним.

Пытаясь разгадать шифр, я выпил слишком много виски. Около полуночи я отправился спать, и мне снился человек в залитой кровью китайской курточке, который гонялся за обнаженной девушкой с длинными нефритовыми серьгами, в то время как я пытался снять эту сцену камерой без фотопластинки.

5

Утром мне позвонил Фиалка Макджи. Я еще не оделся, но уже просмотрел газету и не нашел там упоминания о Стайнере. У Макджи был бодрый голос человека, который хорошо выспался и не обременен слишком большими долгами.

– Как дела, приятель? – поинтересовался он.

Я ответил, что все в порядке, если не считать небольшой головной боли. Макджи засмеялся, немного рассеянно, а затем небрежно – слишком небрежно – спросил:

– Тот парень, которого я к тебе прислал. Дравек… Ты что-нибудь для него уже сделал?

– Был слишком сильный дождь, – уклончиво ответил я.

– Ага. Похоже, парень все время попадает в какие-нибудь истории. Принадлежащая ему машина плавает в волнах прибоя у рыбацкого причала Лидо.

Я ничего не сказал – только крепче сжал трубку телефона.

– Так вот… – бодро продолжал Макджи. – Отличный новенький «кадиллак». Заполненный песком и морской водой… Да, чуть не забыл. Внутри сидит человек.

Я медленно, очень медленно выдохнул и шепотом спросил:

– Дравек?

– Нет. Молодой парень. Дравеку я еще не сообщал. Пока рано. Хочешь поехать вместе со мной и взглянуть сам?

Я ответил, что хочу.

– Тогда поживее. Буду у себя, – сказал Макджи и повесил трубку.

Я побрился, оделся, перекусил и примерно через полчаса был в полицейском управлении. Макджи сидел за желтым письменным столом и разглядывал желтую стену. На столе ничего не было, за исключением ноги и шляпы детектива. Макджи снял ногу со стола, взял шляпу, и мы спустились на служебную автостоянку и сели в маленький черный седан.

Ночью дождь прекратился, и утро сияло золотом и синевой. Прохладный воздух бодрил, и жизнь вполне могла быть простой и приятной – если вас не одолевали заботы. Меня одолевали.

До Лидо было тридцать миль, причем первые десять – по забитым машинами улицам города. Макджи преодолел это расстояние за три четверти часа. Прибыв на место, мы остановились перед оштукатуренной аркой, за которой тянулся длинный черный причал, и вышли из машины.

Перед аркой собрались машины и люди. Полицейский на мотоцикле никого не пускал. Макджи показал ему бронзовую звезду, и мы шагнули на причал, окунувшись в густой запах рыбы, который не смыл даже не прекращавшийся два дня дождь.

– Вон она – на буксире, – сказал Макджи.

У края причала притулился низкий черный буксир. На палубе перед рулевой рубкой в окружении нескольких человек стояло что-то большое и зеленое, поблескивающее никелированными деталями.

По скользкому трапу мы спустились на палубу буксира.

Макджи поздоровался с полицейским в форме цвета хаки и с мужчиной в гражданском. Три матроса из команды буксира отодвинулись, прислонились к рулевой рубке и стали наблюдать за нами.

Мы осмотрели машину. Передний бампер погнут, радиатор и одна фара разбиты. Краска и никель поцарапаны песком, обивка салона намокла и потемнела. В остальном машина была как новенькая. Роскошный автомобиль зеленого цвета двух тонов с темно-красной полосой и никелированными деталями.

Мы с Макджи заглянули в салон. На месте водителя, навалившись грудью на руль, сидел худощавый темноволосый юноша, довольно красивый. Голова его была вывернута под неестественным углом. Белое лицо имело синеватый оттенок. Глаза под опущенными веками тускло поблескивали, в открытый рот набился песок. На виске виднелись следы крови, которые не успела смыть морская вода.

Макджи медленно попятился, издал какой-то неопределенный звук и закинул в рот две освежающие дыхание пастилки с запахом фиалок, благодаря которым и получил свое прозвище.

– Что произошло? – тихим голосом спросил он.

Полицейский ткнул пальцем в самый край причала. В грязно-белом ограждении из толстого бруса зиял широкий пролом, вокруг разбросаны ярко-желтые щепки.

– Свалился вон там. Похоже, удар был очень сильным. Дождь тут перестал довольно рано, около девяти, а дерево на изломе сухое. Значит, дождя уже не было. Вот, пожалуй, и все – разве что вода стояла еще высоко и машина не сильно побилась. Думаю, примерно середина прилива. То есть сразу после того, как кончился дождь. Машина показалась из-под воды, когда мальчишки пришли сюда утром на рыбалку. Мы пригнали буксир, чтобы поднять ее. Потом увидели мертвого парня.

Второй полицейский поскреб палубу носком ботинка. Макджи скосил на меня свои маленькие хитрые глазки. Я растерянно молчал.

– Парень был здорово пьян, – тихо произнес Макджи. – Кататься одному в такой дождь… Должно быть, любил погонять. Точно… пьян.

– Пьян, как же, – сказал полицейский в штатском. – Манетка газа сдвинута вниз наполовину, да еще удар в висок. Если хотите знать мое мнение, это больше похоже на убийство.

Макджи вежливо посмотрел на него, затем перевел взгляд на полицейского в мундире:

– А вы что думаете?