Неприятности в клубе «Беллона»

— Дорогая моя, если бы искренней симпатии и дружеской приязни было бы достаточно, я бы вмиг согласился. Но вам же этого мало, верно?

— Важно, что вам этого мало, Питер. Простите меня, и забудем об этом.

— Я этого не забуду. Лучшего комплимента я в жизни не удостаивался. Бог ты мой! Если бы только…

— Хватит! Все нормально, в речах надобности нет. От души надеюсь, что вы не исчезнете тактично из моей жизни, правда?

— Только если вы меня об этом попросите.

— И вы не будете чувствовать себя неловко?

— Нет, не буду. Картина маслом: портрет молодого человека, ворошащего кочергой угли в камине в знак полной свободы от чувства неловкости. А не пойти ли нам подкрепиться?

* * *

— …Ну и как ты поладил с наследницей, адвокатами и прочей компанией?

— О! Спор затянулся надолго. Мисс Дорланд настаивала на том, что деньги надо поделить, а я сказал: нет, и думать забудьте. А она сказала, что деньги перешли к ней только в результате преступления, а Притчард и Марблз хором заверили, что она не отвечает за чужие грехи. А я сказал: ведь получится, что я разбогател на собственном мошенничестве, а она ответила: ничего подобного; и так оно все продолжалось и продолжалось по кругу. Чертовски порядочная девушка, Уимзи.

— Да, знаю. Как только она предпочла бургундское шампанскому, я сразу же понял, что вижу перед собою юную особу исключительных достоинств.

— Да нет, я серьезно. Такая прямодушная, такая искренняя…

— Ну, конечно. Очень милая девушка. Хотя несколько не в вашем вкусе.

— Это еще почему?

— Ну, знаете, артистическая натура и все такое; кроме того, внешность…

— Вы меня обижаете, Уимзи. Уж что-что, а оценить в девушке ум и характер я вроде бы способен. Может, я и не из этих эстетствующих интеллектуалов, но, право же, не только о кордебалете способен думать. А как подумаю, что пришлось бедняжке вынести из-за этого мерзавца Пенберти, так просто кровь в жилах стынет.

— А, так вы уже в курсе?

— Да, в курсе. Мисс Дорланда сама мне все рассказала, и, поверите ли, я зауважал ее еще больше. Давно пора кому-нибудь озарить жизнь бедняжки хоть лучиком света. Вы просто представить себе не можете как она мучилась от одиночества. Занялась искусством, чтобы хоть чем-то дни заполнить, бедное дитя, но на самом-то деле она создана для самой обычной, тихой, размеренной семейной жизни. Вы со своими новомодными идеями меня наверняка не поймете, но Анна Дорланд — сущий ангел во плоти.

— Простите меня, Фентиман.

— А уж как она все это восприняла: я просто со стыда сгорел! Только подумаю, сколько неприятностей ей причинил этой своей бесчестной возней с… ну, да вы и сами все знаете.

— Мой дорогой друг, да вы ей самим провидением ниспосланы. Ведь если бы не ваша «бесчестная возня», она благополучно вышла бы замуж за Пенберти.

— Да, верно; поверить не могу, что она меня и впрямь простила. Она ведь всей душой любила этого подлеца, Уимзи, вы представляете? Это ужасно трогательно.

— Что ж, в ваших силах помочь ей поскорее забыть о прошлом.

— Это мой прямой долг, Уимзи.

— Точно. А что вы поделываете нынче вечером? Может, сходим куда нибудь?

— Простите, сегодня никак не могу. Понимаете, пригласил мисс Дорланд на премьеру в «Палладиум». Подумал, что это пойдет ей на пользу: пусть бедняжка поразвеется, и все такое.

— Да ну! Вот и славно! Удачи вам…

* * *

— …И готовят из рук вон плохо. Я ведь только вчера высказал Кульеру все, что думаю. А он и ухом не ведет. Ну, и что толку тогда в этом комитете? Нет, нынче «Беллону» не узнать! Честно говоря, Уимзи, я подумываю о том, чтобы выйти из членов клуба.

— Ох, Уэзеридж, не делайте этого! Без вас «Беллона» — не «Беллона»!

— Да весь последний месяц здесь черт знает что творилось! Полиция, репортеры… а потом еще Пенберти выпустил себе мозги в библиотеке. Да и уголь нынче — сплошной сланец! Не далее как вчера играем мы в карты, и вдруг что-то как бабахнет, ну прямо как мина, — клянусь вам, в точности как мина! — чуть глаз мне не выбило. Я уж сказал Кульеру: «Смотрите, чтобы такое больше не повторялось!» Можете поднять меня на смех, но знавал я одного парня, который вот так и ослеп. До войны такого не бывало, и небеса милосердные! Уильям! Вы посмотрите на это вино! Понюхайте его! Попробуйте! Отдает пробкой? Конечно, отдает пробкой! Боже мой! И куда катится этот клуб?