Неприятный запах шпиона. Ничего личного

Меня, гвардии старшего сержанта, офицеры, сотрудники спецслужб СССР не любили. Потому что звание моё — сержант, а соображение и рык, генерала. В латвийскую гражданскую школу чекисты меня командировали. В синюю зилупскую школу, от военной части, советская военная комиссия приехала. Военный смотр. Детскую военную подготовку смотром, оценками офицеры и я, всех оценяем. Оценки я ставил латвийским школьникам, как они строем прошли, как военную песню спели. Я — сержант, сижу в офицерской военной комиссии. Сидит полковничья военная комиссия, на детишек зилупских и на меня «зилупически» смотрит. Глядят на меня военные, синим, холодным взглядом. Меня на педофилическое преступление высшая советская, офицерская комиссия ориентирует. Нейро-лингвистически подсознательно, мне малышню латышскую, советские офицеры военной разведки, рекомедуют сношать. Наука. Не верите? Спросите Президента Путина.

После нейро-кодирования моих бестолковых мозгов «военные приятели» в ночную самоволку пригласили. Ночью я должен был педофилически изнасиловать латышскую малолетку. Потому как закодировали мне мозги, научные работники ГРУ, на сексуальное малолетнее преступление. Не верите? Спросите Российского Президента. Военные учёные, и колхозники чёрного колхоза имени Уйбышева меня закодировали не качественно. Я сориентировался иначе. Разыскал совершеннолетний женский пол, укрылся зилупской вдовушкой. Вдову латвийские власти продвигали по профсоюзной линии. Раздвинув латвийские профсоюзные ножки, взгромоздился я на союзную вдову. Профсоюзными глазами вдова глядит на советскую, на синюю Зилупу, меня на себя любовно тянет. Обнимает. Гитлеру не снилась такая сильная разведывательная организация, какая в Советском союзе. Внутри государства СССР сила непомерная. Изучив на Зилупе военную часть, посношав союзных вдов, познав внутренности Советского союза, я отправился за границу.

Мореходная школа в Петербурге, пардон, в Ленинграде — невидимая школа мощного советского КГБ. Кто такой КГБ? Спросите Президента Мутина.

По окончанию срочной службы в Советской Армии, матросом я работал в Балтийском морском пароходстве. Трудился матросом заграничного плавания. Мне визу-то открыли, потому что я зомби. Легко управляем. Мною управляли главные Управления Государственной безопасности. За мной шпионили. Я шпионил за шпионами. Весело работать с комитетчиками и с управленцами, которые знают, кто я есть. Я — лох. Зомби. Моряк-рукоблуд. И служил я на Зилупе. На Синей. На теплоходе «Михаил Лермонтов» я до корабельного плотника вырос, в партию коммунистическую вступил. Меня, коммуниста, тут же закодировали на секс в попочку комсомолки. Не попал я в комсомольское дупло. Промахнулся. И попал в нужный орган. Тогда меня Герой Социалистического Труда капитан дальнего плавания Ганов к детишкам в детскую комнату, игрушки ремонтировать направил. У иностранных пассажиров советского теплохода детишки в детской комнате, под присмотром незаметной девицы — научной работницы ГРУ. Я рядом, детские стульчики ремонтирую, педофилически кодируюсь на будущее изнасилование иностранного дитяти. Купаюсь я на пляжах полуострова Флорида, а мне секретный сотрудник КГБ, приятель, механик, неумело рассказывает принцип снятия шортиков, стаскивания трусиков с американских школьниц. Неумело рассказывал чекист, непрофессионально. Из-за этого советского балбеса, я не смог совершать качественные извращения с иностранными, с капиталистическими детишками. Некачественные тоже не смог. Может быть, механик был неумелым сотрудником российских спецслужб? Спросите Президента Мутина.

Наглость непомерная у советских, у российских чекистов. Намекаю, что я всё о них знаю, и не буду я сношать капиталистических детишек.

— Не буду,

— говорю,

— Сношать и свою, родную, радостную советскую детвору.

Не верили мне КГБешники. Может быть, они были не сотрудниками КГБ, как умный Мутин, а являлись глупыми сотрудниками ГРУ? Об этом надо спросить Общественную палату. Члены общественной палаты, что вы знаете о нынешней работе ФСБ, ГУ ГШ и СВР, с глупым, с мирным российским населением? Забросив коварное море, перешёл я на береговую работу. Поехал в отпуск на озеро Байкал. Выпить я не дурак. В Иркутске напоили меня на дармовщинку, и подложили под бок развратного младенца. Хорошо, что я, с пьяну, не разобрал, какого пола было дитя. Крутил я дитя так и эдак, не зная, с какого бока трахнуть. Так и, не трахнамши, уснул. Проснулся я, протрезвел, и удивился. Какой же я упорный.

Брат мой старший такой же был, как я. Работу брат потерял. Устроили чекисты брата в детскую школу, чтобы педофилию шить. Шили, шили. Не пришили. Не успели. Брат от недоумения, от разрыва сердца умер. Но брата мужа сестры, тренера девиц, чекисты умудрились подловить на малолетке. В тюрьму школьного тренера определили. Вот так я стал родственником извращенца.