Неприкаянная душа

Среднее медицинское образование, которое я получила по великой глупости, не могло прокормить даже одного вечно постящегося человека женского пола. Перерыв кучу бесплатных рекламных газет, я уразумела, что вакансии для дам бальзаковского возраста имеются на мизерные ставки или в сетевом маркетинге. Жанночка попробовала однажды этот маркетинг, только не смогла заработать в нем не только на масло, но и на маленькую горбушку черного хлеба. Объявления местных сутенеров о наборе девушек без комплексов для досуга меня, как всегда, не заинтересовали, хотя там «работали» женщины всевозможных лет. И тогда я поняла, что просто-напросто не нужна родимому государству, как сотни тысяч таких же горемык: тех, кому за сорок.

Отбросив в сторону макулатуру, я обреченно побрела на кухню стряпать вареники с картошкой. Не для себя. Мне есть не хотелось. Должны были заехать мои студенты, как всегда голодные и озабоченные, чем бы набить молодые желудки. Замесив крутое тесто и сделав картофельное пюре, я присела на табуретку лепить экономные пельмени.

Внезапно что-то легкое прошмыгнуло мимо меня и примостилось у другого конца стола. Это был домовой.

— Ты когда-нибудь ел пельмешки, Карлос? — машинально спросила я.

— Нет, Алиса, я не питаюсь всякой гадостью, — фыркнул большой воздушный шарик. — У элементалов нет физических оболочек, которые нужно кормить.

— А разве не хочется отведать что-нибудь вкусненькое? — невольно улыбнулась я.

— Может, и хочется, — сладко зевнул дух, — но плоть — жуткая обуза.

— А я люблю свое тело, — думая о Сергее, призналась я.

— Еще бы, — молниеносно хватая со стола кружок теста и рассматривая его на свет, воскликнул собеседник, — у тебя же больше ничего нет, кроме этой ужасной оболочки, которая уязвима для любой неприятности.

— А у тебя нет даже фамилии! — в отместку съязвила я.

— Почему — нет? — удивился Карлос. — Очень даже есть! Прошу любить и жаловать — Жемчужный.

— Почему — Жемчужный? — изумилась я.

— Камушки есть очень красивые, их в море добывают, — жемчуг называется. В честь них я и придумал себе фамилию, — удрученно поскреб в затылке старичок-боровичок.

— А паспорт у тебя тоже есть? — съехидничала я.

— Паспорта нет, — тяжело вздохнул домовой, — паспортов нам не дают.

— Вот то-то, — обрадовалась я, — без бумажки ты — букашка, а с бумажкой — человек!

— Зато тебе, моя дорогая, теперь без помощи Сергея надобно думать, как прокормить свое ненаглядное тело, да и тела твоих студентиков. Нужно находить время и силы, чтобы обслуживать эти вечно голодные куски мяса и скопления костей. Их необходимо одеть, обуть, накормить, помыть. Все, что соприкасается с вашими физическими оболочками, тоже приходится приводить в порядок. Где уж вам подумать о душе! Но тебе крупно повезло, Алиса, что у тебя есть Карлос.

— Благодарю покорно, — рассмеялась я.

Когда вареники ровными рядками лежали на деревянной доске, я вспомнила, что закончилось сливочное масло. Схватив полиэтиленовый пакет, я побежала на местный рынок, где по авторитетному мнению соседей продукты были немного дешевле, чем в магазине.

На дворе стояла августовская теплынь: лето в этом году выдалось жаркое и долгое. Торговка съестным скучала. Я стыдливо подошла к прилавку: покупать товары на базаре приходилось впервые, так как статус жены руководителя не позволял мне раньше прогуливаться по рядам с высокомерными, неулыбчивыми продавцами, по старинке считающими себя привилегированным классом. Но, чтобы не околеть с голоду, оставленная влюбленным мужем безработная женщина должна экономить буквально на всем.

— Сколько стоит пачка масла? — робко спросила я у толстой бабы с носом цвета недозрелой сливы.

— Чо, ценник не видишь? — окинув надменным взглядом мое обожаемое физическое тело, огрызнулась притомившаяся продавщица.

— А масло свежее? — нежно проворковала я, заискивающе улыбаясь заносчивому манекену, вероятно, смастеренному руками пьяного подмастерья. А может, и не руками, а еще кое-чем.

— Не знаю, не пробовала, — буркнула недовольная моей назойливостью торговка.

Оглянувшись на базарных теток, занятых исключительно изыманием денежных средств у тех, кого называют малоимущими, путем обсчитывания и обвешивания, я ощутила, что во мне закипает праведный гнев, а во гневе мягкая овечка Алиса становится похожа на разъяренную пантеру.

Чтобы не взорваться подобно Везувию, и как можно быстрее покинуть сие заведение, где бедные думают, что экономят, пришлось лезть за кошельком. Но только я сунула руку в сумку, как обнаружила в ней холодный брикет чего-то твердого. Недоуменно выудив неизвестный предмет на свет божий, я поняла, что держу в ладошке пачку вожделенного масла. Надменная коммерсантка тоже узрела продукт питания в моих руках и обратила тяжелый взор на прилавок: там этого товара не было.

— Воровка! Стерва! Милиция! — завизжал оживший манекен, разбрызгивая слюну в радиусе двух метров.

— Да что б ты подавилась, — от всей души пожелала я скандалистке.