Неприкаянная. Жизнь Мэрилин Монро

К концу дня Кьюкор решает, что работа сделана и у него есть отличный дубль. Мэрилин переодевается в капри и рубашку с черно-белым леопардовым рисунком. Возвращается на площадку, где ее встречают поздравлениями, изображает удивление (настоящий сюрприз – это присутствие Генри Уэйнстайна). На середине стола – торт с искрящими бенгальскими огнями. Рядом с тортом праздничная открытка, спешно изготовленная одним из художников студии на листке размером 14Ч16. На открытке карикатурно изображенная Мэрилин в туфельках на высоком каблуке и полотенце, с выражением изумления на лице и застывшими в форме буквы «О» ярко-накрашенными губами. Вверху надпись жирными буквами – С Днем Рождения. По периметру открытки расписались актеры и члены съемочной группы.

Эвелин запевает «С днем рожденья» и разрезает торт на одиннадцать порций. Никто не присаживается, все едят стоя. Первым уходит Уэйнстайн, остальные быстро следуют его примеру, извиняясь, объясняя, что им нужно домой, к обеду. Остаются только двое, она и Эвелин. Стоят напротив друг дружки. Мэрилин проглатывает таблетку, запивает водой из картонного стаканчика, смотрит на Эвелин и пожимает плечами:

– Доктор прописал.

Эвелин начинает убирать со стола.

– Боюсь, мне и самой надо идти. Завтра с утра на съемки. Но ты будешь выглядеть прекрасно сегодня на стадионе. В свой день рождения.

Она обходит вокруг стола, собирая картонные тарелки, смахивая на них недоеденные кусочки торта.

Мэрилин ставит незажженный бенгальский огонь.

– Еще ведь не очень поздно.

– Не очень поздно?

– Тебе пойти туда. Сегодня.

– Не смеши меня.

– Нет, правда. Разницы никто не заметит.

– Ты сама знаешь, что это не так. – Эвелин опускает стопку грязных тарелок в мусорную корзину. – Передавай привет Джо. Увидимся завтра. Направляясь к двери, она собирает пластиковые вилки и тоже отправляет в корзину. – Ты сама знаешь, что это не так.

Мэрилин поджигает бенгальский огонь, и в ее глазах прыгают искры.

– Не знаю, – говорит она негромко и поднимает руку в прощальном жесте, но не оглядывается. Мерцающий блеск меняет ее до неузнаваемости. Она смотрит на себя и как будто видит другого человека.

Четыре вещи, которые знает Мэрилин:

1. В феврале 1962-го Элизабет Тейлор закатила роскошную вечеринку по случаю дня рождения на съемочной площадке «Клеопатры» в Риме.

2. Роскошное оформление вечеринки обошлось в шесть тысяч долларов, большую часть которых выложил ее муж, Эдди Фишер, отчаянно пытавшийся уберечь жену от Ричарда Бартона. Он даже подарил ей кольцо с брильянтом за десять тысяч долларов и украшенное изумрудами зеркало.

3. По слухам, вечеринка была вполне достойна египетской царицы, роль которой и исполняла Элизабет.

4. Элизабет Тейлор исполнилось тридцать. Мэрилин Монро тридцать шесть. Разница в десятки лет, по голливудским меркам.

1 июня 1962-го: Dodger Stadium, Лос-Анджелес

Мэрилин не хочет оставаться наедине с женщиной в инвалидном кресле слева от микрофона. Они собрались на инфилде[6], между кругом питчера и основной базой. Позади них аккуратно выстроился хор белых и черных мальчиков в темных свитерах с золотистыми нашивками. Приглашенные, небольшая группа чиновников и влиятельных лиц, уже заняли свои места. Среди них и особый гость, аутфилдер «Ангелов» Олби Пирсон. Джо тоже здесь, но держаться старается незаметно; его больше занимает предстоящая встреча с «Янкиз», чем предшествующие ей призывы к сбору средств в пользу страдающих от мышечной дистрофии.

Женщина в инвалидной коляске – на ней белый кардиган и клетчатая блузка – сидит там, где ее посадили организаторы. Сопровождающий стоит за коляской, машинально поглаживая рифленые резиновые ручки, готовый в любой момент переместить подопечную куда следует. Когда она поднимает голову и смотрит вперед, перед собой, то выглядит собранной и уверенной в себе – темные волосы аккуратно убраны со лба, губы искусно накрашены, – но когда поворачивается, стороннему наблюдателю открываются ее беспомощные члены. Все ее тело, кажется, вот-вот сомнется, черты растекутся, и лицо примет выражение, определенное положением шеи. Снова и снова она пытается взглянуть на Мэрилин, слегка склонив голову назад, чтобы сохранить на губах улыбку.

Уловив краем глаза очередную такую попытку, Мэрилин торопливо переводит внимание куда-то еще. Вид беспомощной женщины пугает ее, вызывает неприятное беспокойство. Но дело все же не в физической инвалидности и не в уродливости форм. Женщина в каталке – напоминание о том, что даже Божье сострадание имеет свои ясно выраженные пределы.