Неприкаянный (СИ)

- Придётся топать по шестнадцатому, - сказал Кир, когда мы остановились перекусить. -  Возвращаться на пятнадцатый слишком долго. Нас и так задержала на целые сутки эта история с завалом. Тут ещё много где порода рыхловатая, так что расслабляться не стоит. Завалы тут не редкость. К тому же, как видите, это вовсе нежилые места, тут какие-то кратковременные выработки были, их лет за пятнадцать-двадцать закончили... Да, ещё один обвал может быть запросто.

Кир с такой лёгкостью говорил о сроках в двадцать лет, что можно было подумать, будто он издевается. Среди людей долгожителями считались северяне, которые нередко доживали до ста лет, но по сравнению с гномами даже они старели до смешного быстро. Жизнь гномов измерялась веками: чтобы умереть от старости, им требовалось три, а иногда и четыре столетия. И пусть старость убивала гномов крайне редко, это был уже вопрос нравов, а не здоровья. Так что Кир, ста двух лет от роду, стоял ближе к юноше, чем к умудрённому годами мужу. Но вряд ли он пытался развлечься за наш с Линой счёт. Уж скорее просто отвык от общества людей.

Остаток «дня» пролетел незаметно. Хотелось убраться как можно дальше от злосчастного участка с рыхлой породой, так что мы, радуясь, что не умрём взаперти, шли ещё долго. Дорога выдалась спокойной; сами собой поддерживались разговоры и придумывались шутки, а Кир временно перестал ворчать из-за лишней болтовни. Мы откровенно наслаждались тем, что живы - вплоть до момента, пока не наткнулись на менее везучую жертву подземелий.

Сразу за переходом между секторами обнаружились разрушенные баррикады, которые некогда прикрывали временное поселение гномов. Здесь повсюду валялись кости, но кому они принадлежали сказать было трудно: битва закончилась очень давно, большинство останков распалось в пыль, уцелели лишь небольшие кусочки. Мы постарались поскорее миновать это место и оказались в квадратном зале, имеющем четыре входа - по одному на каждую стену. Там мы свернули налево, в извилистый узкий проход, в конце которого и упёрлись в очередной обвал. Внизу, наполовину погребённый под каменными глыбами, лежал скелет гнома.

Кости были не такими старыми, как у баррикад, но пролежали явно не один десяток лет. Рядом обнаружился сломанный в двух местах топор, полусгнившее тряпьё и полностью проржавевший нагрудник. Пол и стены рядом с останками были сильно выщерблены.

- Копатель, - мрачно констатировал Кир. - Пережил обвал, но выбраться из-под него не смог. Встретимся в Торе, брат.

Гном дёрнул себя за бороду и развернулся, намереваясь уйти.

- Подождите, - подала голос Лина. - Там что-то лежит.

Девушка вскарабкалась по обломкам и подобрала завалившийся за камень предмет. Им оказалась книжица в твёрдом переплёте. Лина осторожно открыла её, перевернула одну страницу и тут же отдала Киру.

- Тут, кажется, всё по-вашему.

Копатель начал с интересом листать книжку, то и дело хмурясь. Я заглядывал ему через плечо. На потемневших страницах чернели сделанные углём записи и рисунки.

- Это его походный ежедневник. Он записывал сюда всё, что боялся забыть.

Вдруг Кир остановился на одной из страниц, вчитался и глубоко вздохнул. На его лице читалась скорбь.

- Что там?

- Последняя запись. Хреново ему пришлось.

- Прочитай, - облизнув губы, попросила Лина.

Гном снова вздохнул, на этот раз с явным неудовольствием, но всё же выполнил просьбу. Я не слушал, потому что и сам мог прочесть написанное. Строки рун тянулись неровно, то и дело сталкиваясь в конце листа; рука гнома дрожала, но он упорно выводил линии одну за другой. И чем дальше я читал, тем больше понимал реакцию Кира.

Запись начиналась так:

«Говорить не с кем. Это самое дерьмовое в моём положении. Некому рассказать, как сильно я не хочу умирать. Остаётся только записать это. Не хочу, не хочу, не хочу»

Последние слова размазались, и в одном месте лист порвался - так сильно на него надавили углём. Но дальше строки пошли ровнее.

«Справился с собой. Несколько часов не мог думать. Паниковал. Теперь стало полегче.

Это всё треклятая жаба. Мы бежали, да в спешке её не заметили. Одна жаба, а двух копателей похоронила. А Тик - засранец. Наступил он, а страдаю я. Сам-то сразу помер, везучий сукин сын...

Лежу уже давно. Не помню даже как упал - видно, взрывом приложило. Ног не чувствую. Спина болит. На своих отсюда явно не уйду.

К тому времени, как остальные доберутся до укреплений, я буду мертвее камня. Разве что случайно кто наткнётся. Добегался я, как пить дать добегался.

Прошло уже больше суток. Пока пытался высвободиться, не заметил, как уснул. Фляжка с водой почти опустела, хоть я и экономлю. Бросал камни в коридор, безрезультатно. Кричать боюсь - мало ли какая мразь услышит. В коридорах тишина, будто весь мир вымер.

Как забудусь, всё время порываюсь встать. Никак не привыкну к мысли, что уже не сдвинусь с места. Вроде бы и понимаю, а поверить не могу.

(здесь гном закрасил две написанных строки)