Неприкаяный ангел

Справедливости ради заметим, что все перечисленное не было куплено самими хозяевами, а стало частью благодарности одного известного богатея, семья которого была спасена Мартыном Силычем в бытность службы его еще в должности заместителя начальника убойного отдела МУР. Чете Силуяновых, только получивших огромную по их меркам квартиру в семь комнат, было предложено выбрать стилистику отделки и мебель на их вкус, не обращая внимания на цены. Выбор был сделан, но оскорбил платящего финансовой мизерностью и буквально спартанским минимализмом в подходе к меблировке.

После чего, на огромном лимузине, подкатил модный и известный своим изысканным и драгоценным, в прямом смысле, подходом к работе дизайнер, и дело закипело. Результат поверг всю без исключения семью Мартына в уныние, поскольку жить в Эрмитаже представлялось невозможным, но выхода уже не было, оставалось лишь пожать руки и впасть в тяжелые думы о том, что теперь скажет начальство о нетрудовых доходах и нескромности выдающегося опера.

Несоответствие предполагаемого и произошедшего на новоселье огорошило опасающихся членов семьи, ибо первые же оценки стали констатацией воспоминаний гостей-сослуживцев у кого что из представленного здесь имеется дома или что было замечено у других. В общем, оказалось, что мнимое несметное богатство отделки интерьера было оценено на хорошую и твердую четверку по пятибалльной шкале, и в принципе можно было напрячься и на более выдающийся вариант.

Шок не проходил долго, а привычная безысходность в навязанном иногда отзывалась икотой, особенно при взгляде на ранее описанную фреску.

Теперь мы понимаем, что слова о людях, делавших отделку, относились не к семье Силуянова, а к персоне его благодетеля, в подобных благодеяниях которого первый и не нуждался…

Мартын сидел у дальнего от нагревательных поверхностей угла стола, чуть касаясь его, будто музейного экспоната. Его длинные ноги, положенные одна на другую, проходящие почти под всей столешницей, упирались в большую китайскую вазу, которую он аккуратно толкал самым кончиком большого пальца, благодаря чему она немного покачивалась, давя своим дном песчинки и издавая при этом странные звуки.

Руки, скрещенные на груди, отдыхали от привычного вертикального положения. Короткий, недавно стриженный полубобрик, с уже густой проседью, поглощал падающие на него лучи солнца, путающиеся в короткой, но густой шевелюре, что создавало видимость некоей подсветки изнутри.

Усталое выражение лица его всегда принималось супругой на свой счет, и все больше укрепляло в ошибочном предположении, что усталость вызвана ею и семейной жизнью вообще.

Вряд ли между ними оставалось то большое и светлое чувство, что сбивает с ног любого человека, бросая мужчину к ногам любимой, а женщину, объятую слепым восторгом, смиряет и расточает полностью на флюиды счастья, внимания и безусловную жертвенность.

Они давно стали друзьями, иногда переходящими в оппозицию друг другу, родственными душами, спаявшимися настолько, что расставание нанесло бы неизлечимые раны и полную растерянность во вновь открывшемся мире.

Все неровности и шероховатости давно притерлись, взаимное появляющееся недовольство со временем, заместилось вновь возникшими чувствами к внукам, а осознание достигнутого в жизни и вместе преодоленного, утвердило взаимопонимание, взаимодоверие и взаимоуважение.

Мартын и Валентина уже как лет десять представляли собой настоящую супружескую пару, в библейском понимании. Их миру и содружеству ничего не угрожало, а редкие споры и еще более редкие ссоры лишь укрепляли их отношения, ибо следом несли обязательное раскаяние и моментальное искупление…

Сегодняшний получасовой диалог касался темы, пожалуй, самого известного эпизода из служебной деятельности Силуянова – «Солдата» и всего с ним связанного.

Самое интересное, что мнения на счет этого человека у них не расходились, но вот уже, как три десятка минут хлестнулись подходы к формированию его в свое время. Ничего удивительного в этом не было, Валентина была адвокатом по профессии и несла знамя торжества справедливости, как правило, точно в другую сторону, нежели муж. Они никогда не встречались на судах в одном уголовном деле, понимая, что это может привести к краху их семейной идиллии. Но это не могло предотвратить возможных небольших баталий дома.

Как правило, начинала подобные дебаты супруга, предполагая пользу от глубоких обсуждений, уходящих в разные сферы и всевозможные аспекты человеческого существования.