Неприкасаемые (другой перевод)

Ронан впервые выходит из дому под руку с матерью. Он предпочел бы идти один. К тому же она все равно не удержит его, если ему вдруг понадобится опора.

Они доехали на такси до Таборского парка и теперь идут потихоньку по солнечной аллее.

— О чем ты думаешь? — спрашивает она.

— Ни о чем.

Он не лжет. Он смотрит на цветы, на воробьев, что прыгают вокруг, на свежую, набирающую соки зелень. И тело его тоже как бы набирает силу. Пока еще он нетвердо стоит на ногах, внутри все дрожит от слабости, но он полон постыдного счастья. А ведь это Катрин должна была бы идти сейчас рядом с ним. И это он украл у нее солнце. Украл послеполуденный покой, насыщенный ароматами, шумом крыльев, жужжанием насекомых. А сам — тут, шагает об руку с этой одетой в траур старухой, совсем как человек, который чудом избежал смерти, однако проклинает себя за то, что уцелел, и предпочитает ни о чем не вспоминать, стать дроздом, листом, плывущим по поверхности пруда, тенью облака, скользнувшей по лужайке.

— Ты не устал?

— Нет.

— Немножко все-таки есть?

— Я ведь сказал — нет.

— Вон там скамейка. Мы сейчас премило устроимся.

Бессмысленно спорить. Согласившись выйти, он заранее согласился на все уступки. Поехали на такси. Нужно старательно избегать всяких встреч, пересудов: ведь у общественного мнения долгая память. Табор выбран потому, что в первой половине дня тут немного народу. А мадам де Гер, родившаяся в Ле Корр-дю-Плуай, не потерпит, чтобы за ее спиной шли перешептывания.

Она усаживает сына в полутени на скамью и достает вязанье. Спицы начинают заигрывать с солнечными лучами. Ронан погружается в дрему. Он тоже вывязывает узор из мимолетных проблесков сознания. Почему Табор? Есть другая причина… Конечно же — церковь… Вот она тут, в двух шагах, окруженная деревьями… На обратном пути, вроде бы случайно, они пройдут мимо нее. Эта достойная женщина умеет использовать заранее продуманную случайность. За видимой причиной всегда таится тайная — точно краб, зарывшийся в гальке. Мать скажет, что короткая передышка им совсем не повредит. Как откажешься? Вот и придется ему идти с ней, садиться рядом, перед алтарем. Он уже слышит, как она вздыхает, сложив ладони, и словно кролик шевелит губами. Несколько раз она прогоняет «Ave Maria»[15] — во спасение своего мальчика, который был раньше таким набожным, а теперь смеется надо всем. А тот, другой, мерзавец Кере, остался он набожным? Но ты же ничего не теряешь, выжидая, милый мой!

Ронан приоткрывает глаза — свет точно голубой пылью припорашивает глубину аллеи. Сафари началось. Кере никуда не скрыться. Надо только подманить его поближе. Это продлится долго… долго… Голова Ронана тяжелее наваливается на спинку скамьи. Он спит. Мадам де Гер тихонько накрывает ему ноги своим пальто.