Неприкасаемый

Стол был накрыт в громадном, обшитом деревом зале с выходящими во двор решетчатыми окнами. Скрипя башмаками, входили и выходили молчаливые ливрейные лакеи; под столом разгуливала пара охотничьих псов, хватавших брошенные объедки и время от времени шумно воюющих с донимавшими их блохами. Подали что-то из холодной дичи, кажется, оленину с клецками, похожими на яички великана-альбиноса, до того крутыми и клейкими, что после того как нож проходил сквозь них, они снова с противным чмоканьем смыкались. Появилось с полдюжины членов принцева семейства. В их числе крупная дородная дама, румяная, с пышной грудью, должно быть, принцесса, и ее взрослая дочь, бледная копия матери, белолицая и недостижимо надменная, с пепельного цвета косами, свернутыми по бокам головы подобно наушникам. Два юных, коротко остриженных, толстозадых, с крутыми затылками, крепыша, очевидно сыновья младшей принцессы. Они то и дело сползали со стульев и принимались, как два медвежонка, бороться, катаясь по полу и издавая взлетающие к деревянному потолку и отдающиеся обратно душераздирающие вопли. Графиня села во главе стола, я по левую руку, принц справа, а майора Стерлинг посадили в самый конец. Слева от меня сидел почти глухой старик неизвестного родства, который очень неразборчиво объяснял мне, если я правильно понял, как охотиться и как разделывать дикого кабана. Напротив посадили судорожно дергавшегося косматого молодого человека в пропыленном церковном облачении; он не произносил ни слова, а когда я попытался с ним заговорить, дико вращая глазами, уставился на меня, словно собираясь выскочить из-за стола и дать деру. Мне подумалось, что на других планетах, возможно, есть существа настолько утонченно воспитанные, что для них человеческая жизнь, пускай даже самая совершенная, может наверняка показаться состоянием непрекращающейся агонии, сумасшествия и убожества.

Завтрак закончился или, я бы сказал, постепенно рассосался. Мой глухой сосед, бормоча извинения, удалился из-за стола; медвежат увел их диковатый надзиратель, следом ушла похожая на привидение мамаша, которая, казалось, не вышла через дверь, а растворилась в ней; держась мертвой хваткой за руку принца, вздремнуть после трапезы величаво уплыла графиня. Меня оставили с майором Стерлинг и шумно сопящими во сне натасканными на кабанов гончими, то есть вышеупомянутой парой псов.

— Хороша семейка, а? — с веселой издевкой заметила майор.

Лакей наполнил рейнским наши бокалы, и она пересела ко мне, почти касаясь меня своими могучими плечами. От нее исходил терпкий аромат хвои. Я представил, как она исподволь, безжалостно, неодолимо овладевает мною. Ослабил галстук. Узнав, что я ирландец, она заявила, что Ирландия — еще одно место, где она всегда мечтала побывать. Утверждала, что ее бабушка была ирландкой. Ухватившись за это, я принялся распространяться о красотах моего родного края. Я действительно старался, но безуспешно; когда я вновь осторожно вернулся к королевским бумагам, она положила свою руку на мою — яркая вспышка желания — и, одарив меня своей самой ледяной улыбкой, сказала:

— Майор Маскелл, ждем, когда ответит Франкфурт, хорошо? А тем временем почему бы вам не отдохнуть и насладиться красотами Баварии? — Она снова игриво, с намеком, подмигнула. — Я слыхала, что вы остановились в «Голове турка». Там много наших парней. Должно быть, довольно веселое место.

Я, конечно, покраснел.

Капитан Смит, кутаясь в шинель и пыхтя сигаретой, так что, казалось, дым валил из ушей, ждал меня на ступенях дворца. На этот раз он не казался таким уж свирепым.

— Достали то, за чем приехали? — спросил он и довольно ухмыльнулся, отметив мой хмурый вид. Злые псы молча шныряли по двору. В двух окошках на самом верху противоположного крыла появились круглые головы зловредно улыбающихся медвежат. Смит, выпустив еще одно облако дыма, сунул два пальца в рот и пронзительно свистнул. Тут же с ревом в ворота ворвался джип и, расшвыривая псов, развернулся полукругом по двору и под визг задымившихся шин затормозил у крыльца. Водитель даже не повернул головы. — Ну и разбойник, черт побери, — хохотнул Смит.

Мы уже собрались ехать, как на ступенях как-то незаметно, бочком, возникла маленькая бледная принцесса. Сложив лапки под чахлой грудью и скромно опустив глаза, она тихим шелестящим голосом, так что поначалу я едва разобрал, о чем речь, заговорила со мной по-немецки. Бабушка хочет поговорить со мной. А она проведет меня к ней.

— Смит, будьте добры, подождите меня здесь, — сказал я.