Неприкасаемый чин

— В «Ламборджини» так не потрахаешься, как в «Хаммере». У меня здесь, если что, сексодром на десять человек разложить можно. А в «Ламборджини» бабе придется ноги в окошко высовывать, и задница в потолок стучать будет.

— Тоже прикольно, — нашел свои плюсы в итальянской машине Жека.

Витек распахнул дверцы, врубил на всю катушку музыку. Став на подножку, махнул танцующим девицам рукой.

— Эй, а вы под мою попрыгайте!

Девицы не обратили на него внимания. Возможно, не услышали из-за шума фонтана.

— Ну и хер с ними, — резюмировал Витек, садясь на водительское сиденье.

Дневное время он не любил — предпочитал в эти часы спать. То ли дело вечер или ночь.

— Тоска, — произнес он, глядя на свое отражение в зеркальце заднего вида.

— Может, за город рванем? — предложил Жека.

— А там что?

— Хоть прокатимся. Девчонок снимем.

— Ага, и нажремся к вечеру так, что отрубимся. Давай лучше коксу нюхнем.

— Что, прямо здесь? — насторожился Жека, покосившись на полицейского, прохаживающегося перед входом в кинотеатр.

— Ты его боишься? — рассмеялся Витек. — Да если я захочу, он мне сам «дорожку» насыплет и трубочку поднесет.

— Давай нюхнем, — согласился Жека, — все веселее будет. А то у меня сейчас мир выглядит так, будто в патрон тусклую-тусклую лампочку ввернули, а как нюхну, словно прожектор включается. Все такое цветное, веселое, сексуальное.

Жека прекрасно знал, где лежит в машине дурь. Витек ее никогда не прятал. Он раскатал на приборной панели солидный кусок фольги, высыпал на нее белый порошок, подровнял кредиткой и подал металлическую трубочку Бахрушину-младшему. Тот пригнулся, вставил трубочку в нос, зажал вторую ноздрю большим пальцем и принялся сосредоточенно втягивать в себя кокс. Не успел он дойти до конца дорожки, как кто-то похлопал его по ноге. Витек, хоть и хорохорился, что не боится полиции, все же вздрогнул, зажал трубочку в кулаке и повернул голову. У раскрытой дверцы стоял низкорослый мальчишка лет семи. Голубые глаза, широко посаженные на веснусчатом лице, выражали искренний интерес.

— Дядя, а что вы это нюхаете? Вкусно?

— Да пошел ты. Весь кайф испортил, — разозлился Витя, — проваливай отсюда, пока мы добрые.

— А я к вам по делу, — абсолютно серьезно произнес мальчишка, подавая Бахрушину-младшему заклеенный конверт.

На нем крупными печатными буквами было написано — «ВИКТОРУ БАХРУШИНУ» и чуть ниже помельче — «лично в руки». Сынок владельца химического завода буквально выпал в осадок. Последний раз письмо, написанное на бумаге, да еще в конверте он получал от покойной ныне бабушки на день рождения, когда ему стукнуло пять лет. Теперь же вся его корреспонденция состояла исключительно из постов «ВКонтакте», эсэмэсок и мэйлов. Виктор и сам не смог бы точно сказать — сумеет ли он написать несколько слов от руки.

— Ну так я пошел, — сказал мальчишка.

— А кто просил передать? — заинтригованно поинтересовался Бахрушин-младший.

— Тетя одна. Краси-и-ивая такая.

Самозваный почтальон пошел прочь от машины, даже не сделав попытки получить чаевые за доставку.

— Пацан, на тебе сто рублей! — крикнул вслед ему Витек. — Старался же.

— А мне уже заплатили, — бросил через плечо мальчишка.

— Кто?

— Да тетя та — красивая.

Теперь уже и Жека рассматривал конверт.

— Интересно, — чисто по-мальчишески проговорил он. — И кто это тебе прислал?

— Ты же сам слышал — тетка какая-то.

— Для этого пацана и ты дядя. Так что и тетка телкой оказаться может. Открывай.

Витек неумело надорвал конверт.

— Ты само письмо-то не порви.

— Не учи ученого.

Бахрушин-младший вытащил из продолговатого конверта лист бумаги формата А-4. На нем от руки печатными буквами было выведено послание:

«Витек. Приходи сегодня в 14.10 в ресторан „Седьмое небо“. Увидишь что-то интересное. Прихвати с собой бейсбольную биту. Знаю — она у тебя есть. Твоя доброжелательница».

— Доброжелательница… — наморщил лоб Бахрушин-младший, — это такая, что добра мне желает, что ли?

— Ну а кто же еще? А бейсбольная бита зачем?

— Хрен ее знает. В этом ресторане обычно мой папашка обедает. Так у него повелось.

И тут на глазах у молодых людей стало твориться что-то непонятное. Чернила, которыми была написана записка, постепенно поменяли цвет с синих на зеленые, затем на красные, потом на желтые, а секунд через пять и вовсе исчезли. Витек держал в руках чистый лист бумаги и тупо на него смотрел.

— Ничего себе! — проговорил он.

Жека забрал лист, посмотрел его на просвет, понюхал.

— Бумага как бумага, а куда буквы исчезли?

Молодые люди Артура Конан Дойла не читали. А потому и понятия не имели, что такое симпатические чернила. Если до этого Витек еще сомневался — наведываться ли ему в ресторан «Седьмое небо», то незамысловатый фокус с исчезновением букв окончательно склонил его к мысли это сделать.

— Пойдем? — спросил Жека.

— А то!

— Тогда надо домой за бейсбольными битами сгонять.

— Не суетись. Они у меня всегда в багажнике…