Неприкасаемый чин

Дугин, конечно, был гением конспирации, иначе организацию по борьбе с коррупцией уже давно бы вычислили и ликвидировали. Но иногда Ларину казалось, что Павел Игнатьевич перебирает в этом смысле. Это было в его духе. Информацию собирает один человек, а использует уже другой, который и понятия не имеет, каким образом информация добыта.

— Знаю, о чем ты думаешь, — ухмыльнулся Дугин. — А теперь попробуй догадаться, о чем думаю я.

— Считаете, что Руднев записывает душещипательные разговоры со своими пациентами?

— Именно об этом я и думаю, — улыбка Дугина стала еще шире. — Он модный психоаналитик. И очень дорогой. К нему ходит солидная публика. Среди его пациентов немало высокопоставленных чиновников, силовиков, бизнесменов. Короче говоря, наших с тобой подопечных — из группы коррупционного риска. И вот, представь себе, они без всякого защемления яиц в двери, без битья молотком по пальцам, без засунутого в анус жала электрического паяльника признаются в самых сокровенных вещах, о которых даже на исповеди молчат.

— Думаете, наш контингент часто в церковь ходит? — засомневался Ларин.

— Человек с черной душой чаще праведника крестится, — глаза Дугина озорно блеснули. — Уж очень навязчиво Руднев в разговоре с тобой подчеркивал, что ничего не записывает, что обеспечивает полную конфиденциальность. А я рекламе никогда не верю. Записывает он все разговоры, это же сдохнуть-умереть — все в памяти держать. Интересный архивчик у него собрался. Хотелось бы туда не одним глазком заглянуть, а неторопливо покопаться. Рискнешь еще раз? Только уж постарайся теперь без лишнего шума.

— Запросто, — пообещал Ларин. — Но только мне небольшая помощь понадобится.

— Для святого дела пособлю. Люди тебе нужны или техника?..

Естественно, что Рудневу из-за инцидента пришлось отменить двух последних посетителей. Хоть они за сеансы и проплатили заранее. Вместо того чтобы беседовать с пациентами, психоаналитику довелось общаться со следователем. Тот прохаживался по кабинету. Эксперт-криминалист только что закончил работу и удрученно доложил:

— Да тут отпечатки пальцев пятидесяти человек как минимум. Пока все проверим, с ума сойдем.

— Вы собираетесь снять отпечатки пальцев у моих клиентов? — насторожился Руднев.

Следователь внимательно рассматривал многочисленные дипломы психоаналитика, развешанные на стенах в аккуратных рамочках.

— Так положено. А как еще мы вычислим подозреваемого?

— Во-первых, я не знаю настоящих имен, адресов.

— Телефончики-то свои они вам дают? Вы же с ними как-то контактируете? Вычислим, не вопрос.

— А во-вторых, ко мне ходят солидные люди с положением в обществе, — вкрадчиво стал говорить Руднев. — Этого нельзя делать. Я всю клиентуру распугаю. Психоаналитика не любит огласки.

— Издержки производства, — хмыкнул следователь.

— Вспомнил, вспомнил, — торопливо произнес психоаналитик. — У меня зрительная память великолепная. Он ни к чему здесь не прикасался руками. Это точно.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Он намеренно действовал так, чтобы не оставить отпечатков.

— Ну что ж. Значит, вы утверждаете, что его целью было исключительно ограбление?

— Только ограбление. Его интересовали исключительно мои деньги, которые я, кстати, в кабинете не держу.

— И у вас в кабинете не ведется ни аудио-, ни видеофиксация?

— Помилуйте, естественно, я ничего не имею права записывать. Ведь это врачебная тайна моих клиентов.

— Тайна тайной, но все-таки… — засомневался следователь.

— Никогда и ни при каких обстоятельствах, — отрезал Руднев.

— А как же охрана узнала, что происходит в вашем кабинете?

— Тревожная кнопка. Я сумел незаметно ее нажать. Вот, посмотрите, она под столом. Всякая публика ко мне ходит, иногда и буйные попадаются, за горло хватают.

Следак еще несколько раз отмерил диагональ кабинета торопливыми шагами.

— Будем искать. Кое-что есть на камерах, установленных в холле и на фасаде здания, но там качество хреновое.

— Завтра я уже смогу принимать посетителей? — поинтересовался Руднев.

— После обеда. А с утра мои люди еще тут поработают. Так что с вашего разрешения я кабинет опечатаю. Если что-то вам взять надо, то берите прямо сейчас, при мне.

Психоаналитик замялся, но потом все же произнес.

— Нет, ничего мне брать не надо, только плащ и портфель, — уже в приемной Руднев спохватился. — Канарейку накрыть надо. Фонари так светят, что не уснет. А она птичка нежная.

Он бережно прикрыл клетку с канарейкой пледом и вышел за дверь. Следователь тут же ее опечатал.

К одиннадцати часам вечера офисы в старом доме опустели. Сменилась охрана. На ночную смену заступали двое человек. Охранники привычно расположились в своей комнате, пили чай, играли в карты. На мониторах виднелись картинки с камер: подъезд к зданию, крыльцо, холл… Уже после часа ночи игру в карты пришлось прервать. К крыльцу подкатил полицейский «УАЗ». Двое правоохранителей с автоматами направились к стеклянной двери.

— Иди узнай, чего им надо? — Старший охранник всматривался в монитор.

Молодой пошел в холл.

— Какие проблемы? — поинтересовался он через переговорное устройство.