Неприкрытая жестокость

К тому моменту, когда он вечером принял ванну и облачился в пижаму, Джулиан уже понял, что Прунелла не станет сносить его выходки. Она объяснила ему, что мамочка больна, а он нисколько не помогал маме, поэтому до Рождества ему придется делать это вместе с ней, Прунеллой. И, как ни странно, она ему нравилась; у нее были такие жизнерадостные глаза, ради которых хотелось все делать правильно. В глазах мамочки всегда проглядывали грусть и безразличие — почему он сам не увидел, как она больна?

— Еще слишком рано идти в постель, — сказал он, поужинав в шесть часов.

— Почему?

— Я не хочу спать.

— Хорошо! Тогда в кровати ты сможешь потренировать свое воображение. А я послушаю.

— Что послушаешь?

— Твое воображение, глупыш! У каждого есть воображение, и твоим заданием, после того как ляжешь в постель, будет найти его. А когда найдешь, я помогу его тренировать.

— Ой, не хочу больше никаких тренировок!

— Это тренировка для ума, Джулиан, не для тела.

Его глаза были такими же темными, как и волосы; Джулиан Дельмонико унаследовал от отца и телосложение, и масть: копна черных кудряшек, тонкие черные брови и неимоверно длинные черные ресницы. Но самой яркой чертой в его внешности были глаза — зрачки цвета чая с молоком, обрамленные тонким черным ободком, делали взгляд пронзительным и неотразимым. Этот чрезвычайно привлекательный ребенок быстро понял, что его вид позволяет получить любое одобрение и помощь, не говоря уже о прощении за плохое поведение.

«Что ж, — подумала Прунелла Балдучи, — нам с его мамой придется привить этому неподатливому материалу скромность и деликатность, иначе он станет королем в школе Святого Бернарда для мальчиков и погубит себя. Он усвоил свой первый урок: мамочка больна, а он этого не видел. Теперь посмотрим, что может сделать воображение».

— А какое оно, воображение? — с любопытством спросил Джулиан.

— Какое захочешь. Узнаешь, когда найдешь. А пока не нашел, просто лежать в кровати без дела ужасно, верно? Словно в пустыне, сухой и песчаной. Стоит тебе найти воображение, и ты не будешь против лечь в кровать, даже если еще не устал.

— Я хочу узнать, какое оно.

— Воображение заставляет пустыню исчезнуть, превращая все вокруг в самые разные места. Возможно, на месте пустыни появится подводная лодка — это воображение. Завтра, — продолжала Прунелла, подогревая интерес мальчика, — мы с тобой начнем рассматривать книжки с множеством картинок и искать, где твоему воображению нравится прятаться. Смотреть книги — словно подбрасывать зимой поленья в костер: огонь разгорается все сильнее и ярче. Ты полюбишь книги, Джулиан.

«Поверить не могу, — думала Дездемона. — Она уже поймала его на крючок, а ведь еще даже не распаковала вещи».

Придя домой в шесть тридцать, Кармайн, получая любящий и благодарный поцелуй, услышал, как его старший сын уговаривал Прунеллу отвести его в кровать.

— Разве уже пора? — удивился Кармайн.

Вместо ответа женщина подвела мальчика к родителям для поцелуя на ночь, потом взяла его за руку и повела прочь, объясняя:

— Сначала прогулка по Ист-Серкл, чтобы сон подобрался к нам поближе. Нет, Джулиан. Чем больше ты будешь у меня клянчить, тем длиннее будет наша прогулка.

— Bay! — воскликнул Кармайн, следуя за женой на кухню. — Доктор Сантини говорил мне, что она ни перед чем не пасует. Джулиан уже поел?

— Да. Прунелла настояла на кормлении детей в шесть часов. У Алекса своя еда, а Джулиан поужинал мясом с овощами. По крайней мере в приготовлении еды я оказалась на уровне. Прунелла высоко оценила мою готовку. Я не перевариваю овощи и не даю Джулиану мяса с кровью. Она сказала, что мясо с кровью может лишить ребенка лучшего источника протеина.

— А как насчет нас?

— Мы будем ужинать в семь тридцать. К тому времени Джулиан уже должен спать. Я в это не верю, когда смотрю на него. Она заставила меня отправиться с ним на лодке, но мальчик не устал.

— Усталость обязательно придет. Что у нас на ужин?

— Фрикадельки, грибное ризотто. И салат.

— Прунелла захочет остаться навсегда. Я сегодня уже говорил, что люблю тебя?

Прекрасная улыбка осветила ее льдистые глаза.

— Ты говоришь каждый день, едва учуешь запах ужина. Я тоже тебя люблю. И спасибо, спасибо тебе за Прунеллу.

Дездемона занялась приготовлением своего «маринада», как она его называла, а Кармайн, поцеловав разрумянившуюся жену в щечку, выскользнул из кухни и направился в детскую.