Непримиримые (сборник)

– Ну, а я пойду огневые позиции проверю и людей проинструктирую, пока ты будешь к стрельбе готовиться, – и показывает капитану спину с болтающимся на ней автоматом.

В углу солдат копошится возле радиостанции. Джаканов снимает с плеча сумку и ковыряется в ней, ничего не видя перед собой и не зная, что делать. Начинается дождь. Противный осенний дождь.

– Товарищ старший лейтенант, промокнем же насквозь здесь, на крыше, – ноет плечистый сержант. – Может, мы спустимся на второй этаж, пересидим? А чуть что – мы, как штык, наверху.

– Ладно, – поеживается от холода Чихория и, еще раз оглянув местность, спускается вниз вместе с солдатами.

– Ну-ка выйди на связь с «Сосной»! – говорит радисту. – Я начальству доложу, что мы к отражению «супостата» готовы.

Джаканов вздрагивает от слов Чихории и поворачивает степное свое лицо к оконному проему, где вуаль дождя затемняет мир.

Солдаты садятся у стен на корточки.

V

Сырая осенняя ночь наваливается на подстанцию и съедает паутинку проводов над пустырем.

– Курить только на втором этаже, где-нибудь в закутке! – инструктирует Чихория солдат. – На крыше и в окнах – чтоб ни одного огонька! А то нас тут в момент вычислят!

Все пялятся на влажный мрак и изредка переговариваются шепотом. Долго ничего не происходит, и тревога в душах убаюкивается. Далеко за пустырем дырявят темноту огоньки фар, доносится урчание двигателя, и снова тишина и ночная темень.

– И что, мы тут трое суток сидеть будем? Как считаешь? – не выдерживает скуки медик.

– Сколько надо, столько и будем сидеть, – вздыхает Чихория, прислушиваясь к вспыхнувшей где-то далеко перестрелке.

Он смотрит на светящиеся стрелки своих командирских часов, меняет караул. Из старого здания подстанции приходит Рамазанов с напарником, а двое солдат – автоматчик со второго этажа и Козлов с крыши – уходят в каптерку погреться и поспать.

– А мы с тобой спать вообще, что ли, не будем? – интересуется капитан.

– Я буду дежурить, сколько смогу. А ты иди отдыхай, – говорит, зевая и поеживаясь, Чихория. – Когда станет невмоготу, я тебя разбужу. Сменишь меня. Кто-то из офицеров постоянно должен быть здесь.

Ветер шумит в мокром кустарнике. Слышны осторожные шаги медика на темной лестнице. И совсем пока не слышен полет пули из снайперской винтовки. Хлопок выстрела ударяет в уши уже после того, как свинцовый плевок попадает чуть ниже сигареты, закуренной водителем на крыше в нарушение приказа Чихории.

– Товарищ старший лейтенант! – орет растерянный сержант. – Савчука в шею ранило!

Георгий бежит на крышу и подползает к солдату. Водитель сучит ногами, в его горле булькает кровь, в окостеневших губах продолжает дымить сигарета.

– Я же вам говорил – не курить, придурки! – зло шепчет Георгий. – Смотрите в оба, откуда бьет, гасите его, суку!

Он тащит раненого вниз, на второй этаж, как мешок с картошкой.

– Капитан, где ты? Помоги! – зовет Чихория, надрываясь от тяжести и спотыкаясь в темноте.

Водитель хрипит. Георгий укладывает его возле стены, выглядывает в окно и снова зовет:

– Джаканов, где ты?

Над головой Чихории пролетает пуля и чмокается с бетонной стеной.

– Ух, блин! – удивляется Георгий и приседает. – Огонь! Что вы все, попримерзали?!

Солдаты клацают оружейными предохранителями и затворами и, не глядя, выпускают по пустырю сумасшедшую свинцовую свору.

– Прекратить! – орет после долгого грохота Чихория, испугавшись перерасхода патронов, и осторожно выглядывает в окно.

Ни зги не видать. Он выставляет свой автомат с ночным прицелом и всматривается через окуляр в зеленую светящуюся муть.

– Стреляют только те, у кого ночные прицелы! – командует Георгий.

Под стеной клокочет горлом водитель.

– Джаканов, блядь! – орет Чихория и, не дождавшись ответа, командует: – Рамазанов, найди капитана и приведи сюда!

Рамазанов отрывается от стены и направляется к лестнице. Две пули – от короткой автоматной очереди и снайперской винтовки – хлопаются в его сырую ватную куртку. Солдат с грохотом падает и царапает судорожными руками цементный пол. На крыше сержант включает свой пулемет, заглушая стон Рамазанова и мат Чихории.

Георгий ползет к солдату и ощупывает его ватник. Ладонь вляпывается в кровавое болото.

– Живой, земляк? Живой? – шепчет взводный.

– Больно, – скрежещет зубами Рамазанов.

– Где же эта падла Джаканов? – шипит Георгий и ползет к лестнице.

Капитан сидит на корточках в углу площадки между вторым и первым этажами, обхватив голову руками. Чихория натыкается на него в темноте.

– Ты что, ранен? – спрашивает Чихория, чувствуя, как дрожит Джаканов.

– Да. Нет… – задыхаясь, отвечает медик.

– Да или нет?! – Георгий начинает понимать, что капитан не мог быть ранен – пули сюда не долетают. Взводного бьет ток злости. – Вставай, сука! Там люди без тебя подыхают! – кричит Чихория и пинает, пинает, пинает сапогами окаменевшее, скрюченное страхом тело Джаканова.

– Не могу! – истерично шепчет капитан. – Не могу! Не могу!

– Вставай, падаль! – месит его ногами Георгий. – Вставай!